Сердце мира - [5]

В этом — новая тайна, непостижимая для малых мира сего: даже удаленность от Бога и благоговейный холод есть образ и подобие Бога и Божественной жизни. Предельно непостижимое становится подлинной реальностью: именно в том, что ты не-Бог, ты подобен Богу. Именно тогда, когда ты вне Бога, ты в Боге. Ибо это именно так: бытие-противопоставленное-Богу божественно само по себе. Несопоставимостью твоего «Я» ты отражаешь единственность твоего Бога. Ибо в самом единстве Бога заключены отстраненность, отраженность и предвечное посланничество. Отец и Сын противопоставлены друг другу, и тем не менее едины в Духе и

по Своей природе, печать которой скрепляет Троих воедино. Бог есть не только Первообраз, но и Подобие, и отраженный Образ. 11е только Единство есть нечто непременное: божественно и прерывание Вдвоем, когда это пребывание объединяется Третьим. 11оэтому и мир был сотворен во Втором, и поэтому же он поддерживается Третьим.

Но покуда вечный Образ скрыт покровом, смысл Творения остается непроясненным. Жизнь была бы просто судьбой, время — лишь печалью, любовь — лишь чем-то преходящим, если бы в вечной Триединой жизни не бился бы пульс бытия. Лишь при этом даже из нас самих начинает пробиваться источник жизни, лишь тогда он начинает рассказывать нам о Слове и, сам становясь языком и Словом, передает нам — как Божественное приветствие — то, что мы должны возвестить миру Отца. Лишь тогда снимается проклятие одиночества — снимается, поскольку бытие-в-противопоставлении само по себе божественно, а все сущее — мужчина и женщина, зверь и камень — в своем обособленном бытии не обособлены от всеобъемлющей жизни, но напротив — слиты в ней воедино; они не заперты более в темном плену, откуда гнетущая тоска гонит их навстречу беспредельному; нет, они посланники Бога, и в Его божественном стремлении к расширению границ они соединены в едином Теле, Глава Которого покоится на Отчем лоне.

Бейсяже, бейся, Сердце бытия, бейся, пульс Времени! Трудись, орудие вечной Любви… Ты обогащаешь нас и вновь обедняешь. Ты притягиваешь нас к себе, и вновь отторгаешь. Мы же, раскачиваясь на Твоих волнах, привязаны к Тебе навсегда. В величии Своем, Ты бурей проносишься над нами; в Своем безмолвии Ты показываешь нам Свои звезды; Ты переполняешь нас до края и опустошаешь до предела. Но в буре и в безмолвии, в полноте и опустошении, Ты — Господь наш, и мы — слуги Твои.

II

Он пришел в мир, пришел, наделенный мудростью и знанием Отца, одаренный всеми сокровищами Его бездны, пришел как Выражение Невыразимого. В начале Он — Слово. Отверзнув уста и начав говорить миру об Отце, Он тем самым начал говорить и о Себе Самом, ибо Он — живое Слово, Произносящий и Произносимое одновременно. Он пришел в мир, чтобы открыть Себя как Откровение Отца, и поскольку в это откровение было вложено все Им с собою принесенное, весь смысл Его существования, поскольку Он не хотел быть ничем иным, как только лишь зеркалом Отца и окном в Отчий мир, постольку Его воля, Его сущность совпали с волей и сущностью Отца, и это единение было Духом Святым. Итак, триединым было свершенное, триединым был смысл Откровения, и Троица приняла в Себя сердцевину и сущность всякой истины, цель и источник всех вещей.

Произнесенное Слово Божье было Любовью. Ибо любит тот, кто раскрывается, чтобы сообщить о себе, а Бог совершил это Своим Словом. Само произнесение уже было Божьей любовью, а таким образом — и произнесенное. Произнесение не могло быть ничем иным, как только лишь произнесенным, ибо Слово было у Бога, и Бог был Слово. Источник начал бить, и из струй его возник источник. В этом мире было достаточно старых, вымерших водоемов, новым же было то, что вода заструилась, изливаясь из самой себя. Чаша Божья была преисполнена — настолько, что можно было принять ее за чашу гнева Его; но если Бог посылает грозу, то облака Его гнева грохочут грохотом любви.

Вниз стремится вода — это любовь влечет ее за собою, это ее устремленная к земле сила падения. То, что от верха, жаждет не верха, но низа, и требует этого опыта — опыта падения вниз. То, что от верха, хранимо и чисто, оно раскрывается, только падая вниз. То, что от низа, естественным образом тянется вверх: стремление к свету, устремленность ко власти — каждый конечный дух жаждет утвердиться, жаждет обрести свой венец под солнцем бытия. Тот, кто беден, стремится к богатству — к богатству силы, богатству тепла — через мудрость и сочувствие. И в этом закон мира: псе существующее стремится от непроросшего семени к развившейся жизни; еще неосуществившееся, еще только возможное неудержимо пытается обрести свою форму, а спрятанное во тьме пробивается — через почву, через землю и песок — к свету. В этом всеобщем стремлении живые существа сталкиваются друг с другом и друг друга взаимно ограничивают; границы, возникающие между ними в этой игре, в этой битве за существование, подвижны, а пограничные столбы называются обычаями, условностями, семьей или государством. Эта тяга ввысь, эта энтелехия по-своему свидетельствует о том, что Творец в сущности Своей добр — ибо нее доброе стремится преодолеть самое себя на пути к самораскрытию, и о том, сколь темна тяга творения к Богу — ибо стремление ее лишено покоя, оно проникнуто голодом и ненасытно опутывает мир, человека и Бога — для того, чтобы умиротворить свою пустоту. И поэтому издавна называют любовь человеческую бедной и скудной, любовью, жаждущей красоты, жаждущей, чтобы в слепоте и опьянении породить нечто достойное любви.