Сердце мира - [38]
И все, что люди — чтобы облегчить свою жизнь — придумали в виде человеческих сообществ, союзов, наций и государств, придумано ради Меня, есть лишь некая тень Города с двенадцатью жемчужными воротами и поставляет Мне камни и бревна для постройки Царства Моего.
И даже поклоняясь своим идолам, они должны служить Мне. Даже те, что отрицают Меня и преследуют, вынюхивают Мои следы в мусорной куче своих просвещенных идеалов. Я — Путь, Истина и Жизнь для всех, даже если они не знают пути, каким идут, и не чувствуют, куда этот путь ведет, даже если истина для них — мешанина из загадок, а то, что они называют жизнью, — жалкий отзвук, изломанное отражение жизни во Мне. Дорога в Эммаус — как часто Я шел ею, сопровождая тех, что не узнавали Меня, что никогда не слышали Моего Имени; но горели сердца их, пока Я истолковывал им Книгу Жизни, и — что таить — Мое Собственное Сердце горело в радости этого странствия.
И далее — жизнь среди бедных, когда они укладываются в своих холодных каморках, ничего не зная о грядущем дне, и сетуют на жизнь, разрываясь между жалобой и смирением… Прикасаясь невидимой рукою к их душам — чтобы смыть это невольное, но, увы, столь понятное противление воле Отца и открыть им путь к полному, хоть и болезненному, смирению. И следующим утром, сопровождая их по дороге на фабрику, к безрадостным повседневным трудам, которые суровостью своей так напоминают Мои Собственные труды… Входя в больничные палаты, навещая братьев, что страдают, не ведая, что тем самым трудятся вместе со Мною над делом рук Моих… Ступая по полям сражений, где в трех шагах от рая в судорогах исходит чья-то жизнь… Проходя через подземелья греха и разложения, пытаясь смягчить царящее там отчаяние и открывая там укрытые мусором сокровища, что жаждут очистительного огня… Все, чего Я касаюсь, станет зрячим, все, что Я благословляю, обретет голос, все, на что Я бросаю взор, приподнимается в надежде. Я никого не разочаровываю, ибо Я достаточно богат, чтобы заполнить всякую пустоту, достаточно счастлив, чтобы превзойти любое счастье мира, достаточно
силен, чтобы увлечь за Собой все самое растленное. Торжественно и безгранично Царство Мое — как Я могу не любить его? Кто же не любит собственную плоть? Эта Плоть Моя — Церковь, и через Церковь — весь мир. Кто с легким сердцем не отдал бы свою жизнь за такую Невесту? Ибо все, что чрез Меня было сотворено и без Меня было бы ничем, есть семя Моего Слова и целомудренные уста для Моих лобзаний.
И все же это не предел моего счастья. Царство Мое не есть Царство Мое. Все, что принадлежит Мне, принадлежит Отцу. Всех вас, тварные братья Мои, Я люблю по воле Отца Моего. Вы — это добыча, которую Я несу из победоносного похода, чтобы бросить ее перед троном Его. Поверьте мне, Отец любит вас; Он любит вас столь сильно, что не пощадил Меня и отдал Меня за вас. Это Он действует, Я же — всего лишь Его деяние. Он задумал, сотворил и основал, он избрал вас и даровал вам предназначение, Он возлюбил вас и, поскольку вы еще были грешниками, привлек к Себе, ибо вы — как помилованные Им — возвестите величие силы Его. Его есть Царство, и потому вы должны молиться: да приидет Царствие Твое. Да свершится не моя, но Твоя воля. Царство, что Я воздвиг в страхе и крови, то Царство, что основано в нынешний Пасхальный День, я возвращаю Ему в руки Его. Я кладу это Царство как дань к Его стопам. Счастье воина, добывшего царство силою меча, чтобы одарить им свою невесту, — что значит оно в сравнении со счастьем, что переживаю Я, передавая Отцу полноту мироздания? Но впрочем, всякий дар исходит свыше — от Отца Светов, и ничего не может быть дано Ему, чего бы Он Сам ранее не даровал бы дающему. И Сам Я — отблеск Его великолепия и зеркало Его Сущности — есмь только через Него. И если Он обнимает Меня в Духе Святом, и вместе со Мною — все Свое творение, то что же принимает Он в Свои объятия, если не то, что Сам изливает, если не источник всякого добра? И в этом и есть Мое счастье — то, что Я — Его собственность, то, что Я — сияние Его света, то, что Я — сквозь тьму этого мира — неколебимо возвращаюсь в лоно Его. Но Я возвращаюсь богаче, чем некогда ушел. Не исходит ли Дух Святой, в Котором Мы едины, от Нас
Обоих? Было ли совершенно Божество, если бы Я не выдыхал Его? И мир — не принимает ли он во Мне творящего соучастия в этом Творении? Не позволено ли миру, подарившему себе самое себя, с руками, полными даров, приблизиться к одаривающему всех Отцу? Разве не может зерно Царства собственной, ему некогда сообщенной силою, принести полноценный урожай, свой шестидесяти- или стократный плод? Подобно лучу, плененному в пространстве между двумя зеркалами, блаженство Мое колышется между двумя полюсами счастья: не владеть Самому ничем, что не принадлежало бы Отцу Моему и даже в Собственной Своей ипостаси быть Его даром Мне Самому — так, чтобы во всем, что Я есмь, видеть лишь Его благость, — и Собственною силой строить для Него это Царство, строить в неизведанных Им скорби и смерти, — и передать Ему в исходящем от Нас Обоих Духе Святом Вселенную, подобную несокрушимому кристаллу, сверкающую под солнцем. И то, и другое есть блаженство: исчезнуть, чтобы Он мог явиться, и явиться, чтобы, как Слово Его, возвещать Его же. И Я, и мир, мы пленены этой волнообразной игрой Любви, и нет более ничего, кроме все более и более великой чести, воздаваемой все более и более великому Отцу.
