Сердце матери - [6]
Вместо солнца светит керосиновая лампа с рефлектором.
Земной шар величиной с Маняшин мячик вращается вокруг своей оси и вокруг солнца-лампы. Совсем крохотная луна, прикрепленная к длинному стерженьку, обращается вокруг земли.
Этот астрономический прибор — теллурий — папа выписал и недавно получил из Петербурга.
— Вообразим, что я на Луне, — говорит Аня. — Я лечу вокруг Земли. — Аня закрыла глаза. — Какая красавица Земля в солнечном свете!
— А ты переберись на другую половину Луны и посмотри, что там, — шутит Саша.
Илья Николаевич сидит рядом, показывает Саше, как надо управлять теллурием.
— Когда-нибудь пытливый ум человека заглянет и на другую сторону Луны, — говорит Илья Николаевич. — А сейчас мы устроим с вами солнечное затмение…
Рядом в гостиной горит только одна настенная лампа над роялем, оставляя большую часть комнаты в полумраке. Окна запушены изморозью. В передней весело потрескивают дрова в печке. Мама с младшими детьми готовится к увлекательной поездке.
Володя бегает из папиного кабинета в гостиную и обратно и не знает, на что ему решиться. Хочется самому сменить зиму на весну, и трудно устоять против соблазна прокатиться на тройке.
Наконец он уступает просьбам младших при условии, что ямщиком будет он, Володя.
Мама, Оля и Митя готовятся к путешествию: сдвинули вместе четыре стула — это сани. Впереди Маняшин высокий стул — козлы. Широкое низкое кресло с тремя зубцами на спинке отлично заменяет тройку вороных.
Володя запрягает лошадей: накручивает веревочки на зубцы кресла, подтягивает подпруги. А лошади застоялись, им не терпится пуститься в путь. Кучер сердито покрикивает на них.
Мама с Маняшей усаживаются на заднее сиденье, Оля и Митя — на переднее. Оля закуталась в теплый платок, Митя повязал башлык, Маняша натянула на голову капор. Даже мама повязала голову платочком. Путь предстоит дальний. Мороз лютый. Ямщик подтягивает кушак, надевает рукавицы и спрашивает густым басом:
— Далеко ли ехать, сударыня?
— Сегодня мы поедем в страну Добра и Радости, — отвечает Мария Александровна. — Знаете ли вы туда дорогу?
Володя задумался.
— Кажись, это за Подтянутой губернией, уездом Терпигоревым, Пустопорожней волостью?
— Да, да, — подтверждает мама. — Дорога туда нелегкая. Мы встретим много препятствий и опасностей. Ну, в добрый час! Закутайтесь получше, дети, — говорит мама, — поднимается ветер.
Оля натянула на самые глаза платок, Митя потуже завязал концы башлыка, и Маняша закрыла уши капором.
— Смотрите, какие мохнатые ели стоят по обе стороны, они закутались в снег, как в вату, чтобы не замерзнуть. А на пригорке ель совсем розовая — это ее закатное солнце освещает. — Мама показывает рукой на окно, разрисованное инеем.
И не темная застекленная веранда, а зимняя сказка возникает перед глазами детей. В белой дымке инея проносятся леса, их сменяют поля, а по ним до самого горизонта тянутся синие дороги.
— Смотрите, — кричит Оля, — солнце из золотого совсем стало красное, на него смотреть можно!
— Быть непогоде, — басит ямщик и постегивает кнутиком лошадей.
Маняша таращит большие черные глаза: где это мама и Оля увидели солнце?
— Смотри-ка, Маняша, из-под елочки выпрыгнул зайчик. — Мама показывает в сторону фикуса.
— Не вижу, — простодушно отвечает Маняша.
— Ну как же не видишь? — удивляется Митя. — Он на двух лапках сидит, передними мордочку моет.
— Он какой, серый или белый?
— Белый как снег, а ушки у него розоватые, — фантазирует Оля.
— Теперь вижу, — покорно соглашается Маняша, поглядывая на фикус, — только ушки у него зеленые.
— Н-но, милые, н-но, вороные! — покрикивает ямщик и оглядывается на пассажиров. — Сейчас через огненную реку переезжать будем, только отважные могут перебраться через нее, трусливые пусть заранее выходят.
Дети смотрят на маму. Митя говорит:
— Мамочка, вчера няня меня куриным пером пугала, такая страшная большая тень ползла на стене, а я закрыл глаза и не испугался.
— Ну, вот ты и стал смелее, — говорит мама, — сумеешь через огненную реку переехать.
Володя обернулся и, прищурив левый глаз, внимательно посмотрел на Олю.
— Может быть, барышне страшно, она не поедет дальше? Вон красный туман над рекой, сейчас мы ринемся в пламя.
— Я не страшусь! — гордо ответила Оля.
Митя вобрал голову в плечи, закрыл лицо руками, ямщик погнал лошадей во весь опор, и вот уже вокруг ревет пламя, спирает дыхание, огненные языки тянутся к лицу и рукам.
— Н-но, милые, н-но, вороные! — Ямщик разгоняет дым и пламя перед лицом, что есть силы стегает лошадей. — Ну, вот и проскочили огненную реку!
Все облегченно вздыхают.
Теперь Митя твердо знает, что ему нечего бояться тени какого-то куриного пера.
— Нам бы засветло проехать мимо башни Змея Горыныча, — беспокоится мама. — Он видит только ночью. У него один глаз, и тот загорается, когда восходит луна.
— Ямщик, мы проедем башню засветло? — опасливо осведомляется Митя.
— Приложим все наше старание, — отвечает ямщик и вдруг натягивает вожжи: — Тпру-у, тпру-у!
— Почему остановились? — спрашивает Мария Александровна.
— Пристяжная распряглась. Вот подтяну хомут, почищу под дугой бубенчики, чтобы веселее звенели, и поедем дальше. — Володя подтянул веревочки на крайнем зубце кресла. Взобрался на козлы, погоняет лошадей.
