Сердце матери - [43]

Третий год живет Владимир Ильич в Петербурге. О том, какую огромную работу он ведет там по собиранию, просвещению и организации революционных сил, знает только сестра Аня. Мария Александровна догадывается. Не зовет же он мать к себе в гости. Иногда сам появляется в Москве на короткое время и здесь постоянно чем-то занят. Летом пять месяцев был за границей. Приехал оттуда полный впечатлений, деятельный и чем-то озабоченный. Славно они провели тогда несколько вечеров на даче под Москвой. Всем Володя привез подарки: Мите — астрономический атлас, Маняше — французские книги, а ей, матери, — кружевную наколку на волосы.

Чего она, право, нагоняет на себя страх? Надо пойти выпить ландышевых капель.

Звонок в дверь.

Кто это мог быть? Митя — в университете, Маняша — в гимназии, Марк Тимофеевич — на работе. Рано им еще. Наверно, почтальон.

— Аня, Анечка, скорей открой дверь!

Анна Ильинична побежала вниз по лестнице. Отодвинула задвижку, распахнула дверь и радостно ахнула:

— Надежда Константиновна! Какими судьбами? Почему не предупредили — мы бы вас встретили.

Надя приложила палец к губам.

— Владимир Ильич арестован, — только и успела шепнуть она.

Мария Александровна стоит на площадке лестницы, смотрит вниз.

— Кто это там, Аня?

— Надежда Константиновна к нам в гости припожаловала, — и, целуя Надю в щеку, шепчет: — Не говорите маме.

— Какая неожиданная радость! — откликается Мария Александровна. — Добро пожаловать! — И, видя, что в руках Нади только ридикюль, спрашивает: — Что это вы так налегке, где же ваш чемодан?

— Приехала на один день. Сегодня же вечером обратно в Петербург. И, кстати, куплю здесь чемодан желтый, с красивыми застежками, — это она говорит уже для Ани.

— Неужто в Петербурге чемоданов нет? — недоверчиво смотрит на Надю Мария Александровна. — Раздевайтесь. Рассказывайте. Как здоровье вашей матушки? Как там Володя? Давно ли его видели?

— Последний раз видела восьмого декабря, — отвечает Надя.

И это правда. Руководители петербургских социал-демократов собрались вечером восьмого декабря, чтобы смонтировать и окончательно отредактировать первый номер первой рабочей газеты в России. В ту же ночь Владимир Ильич и многие товарищи из руководства социал-демократической организации в Петербурге были арестованы.

— Как Володя выглядит? Он не болен? — допытывалась мать.

— Нет, нет. Выглядел отлично и совершенно здоров. — Наде трудно было под пытливым взглядом Марии Александровны. — Где у вас можно помыть руки? Проводите меня, пожалуйста, — попросила она Анну Ильиничну.

На кухне Надя моет руки и шепчет Ане, стоящей рядом с полотенцем в руках:

— Владимир Ильич сидит в «предварилке» на Шпалерной… Получила от него шифрованное письмо. Позавчера был первый допрос. Следователь потребовал предъявить чемодан, с которым он вернулся из-за границы. Он дал показания, что чемодан оставил в Москве у матери. Желтый чемодан с какими-то замысловатыми застежками… Его надо немедленно купить. Полиция может к вам явиться с минуты на минуту. Если чемодан не будет предъявлен, Владимир Ильич будет считаться арестованным. Все дело, пишет он, в этом чемодане… Надо срочно ехать в магазин.

— Нет-нет, — шепчет Аня. — Выпейте чаю. И маму подготовим. Она должна узнать это от нас, а не от полиции.

Мария Александровна ждала их за столом.

— Что же вы, Надежда Константиновна, на один день приехали? Я думала, вы у нас погостите.

— Я приехала по делам. По поручению Владимира Ильича, — отвечает Надя. — Я должна купить для него желтый чемодан, с которым он приехал из-за границы. На всякий случай. Он считает, что им может заинтересоваться полиция, а чемодан он кому-то отдал.

Мария Александровна горько усмехнулась:

— Он его не отдал, а разрезал на куски и сжег в печке. В этом чемодане было двойное дно, в котором он привез нелегальную литературу. Прости, Анечка, но я нечаянно услышала твой разговор с Володей на даче.

Этот чемодан волновал Владимира Ильича с момента переезда границы. Таможенный чиновник вынул все вещи из чемодана, перевернул его вверх дном и щелкнул по нему пальцем.

«Ну, думаю, влетел», — рассказывал сестре Владимир Ильич.

Таможенник не спеша аккуратно уложил все вещи в том же порядке и сказал: «Вы свободны». Владимир Ильич решил, что полиция предпочла проследить его связи и «взять» не одного его.

…Аня наливала чай. От взора матери не укрылось, что носик чайника мелко-мелко бьется о край чашки и что их гостья уж очень сосредоточенно рассматривает узор на скатерти.

— Володя арестован, — не столько вопросительно, сколько утвердительно прозвучал голос матери, заставляя Надю поднять глаза.

Аня выскочила из-за стола. Она не могла сдержать слезы.

Тревожное томление матери обернулось бедой. А в беде она всегда сильна, сильнее всех ее близких.

— Он не арестован, он временно задержан, — выдавливает наконец из себя Надя. — Все дело в этом злосчастном чемодане. Мы его купим, вы его предъявите полиции, и все обойдется.

— Все обойдется, — машинально повторяет мать, «Все обойдется», — говорила она, когда внезапно занемог Илья Николаевич. «Все обойдется», — твердила она детям, когда получила сообщение об аресте Саши… «Все обойдется», — когда заболела Оля.