Сердце матери - [21]

— Несколько дней назад.

Бедняга! Он едва произнес эти слова. Он не осмеливался даже дышать.

— То, что я узнала из этой бумажки, означает одно: мне надо готовиться к похоронам.

— Да, это так.

— И ты не мог сам сообщить мне об этом?

— Мне очень жаль…

Карим — превосходный человек, но очень чувствительный. Плохие известия буквально терзают его. Если ему предстоит сообщить что-то нерадостное, его лицо вытягивается и он становится похож на грустного спаниеля. В отчаянии он не может оторвать взгляд от пола, как будто ожидая, что вот-вот случится чудо. За все время, что мы знакомы, он стал частью нашей семьи, и эта новость, должно быть, очень его огорчила. Он уже видел смерть первой жены Роже, скончавшейся от рака молочной железы, и знал, как это тяжело для всех. Я прекрасно понимала, какой пыткой для него стал разговор со мной.

— Как ты считаешь, сколько мне осталось жить?

— Я не знаю…

— Ну же, Карим!

— Я не знаю… Я думаю, что не очень долго. Но сколько именно…

— Что значит «не очень долго»?

— Я бы сказал, что это дело месяца.

— А-а…

— Я не настолько компетентен, чтобы дать ответ на этот вопрос. Доктор Пико расскажет тебе все гораздо лучше меня.

— М-м…

— Мне очень жаль, Мари-Лора…

— Не стоит так огорчаться, Карим. Ты мог бы сказать мне обо всем раньше, но я не сержусь.

Я взяла Марго на руки и вернулась домой. Джо уже накормил детей. Я уложила их спать, поцеловав на ночь, как обычно это делала, и села к нему за стол: было уже поздно, и мне хотелось есть. Даже то обстоятельство, что я обречена, не испортило мне аппетит. У меня уже появлялись мысли о смерти. После первого этапа химиотерапии, узнав, что лечение не дало результатов, я подумала: «А что, если я умру?» Я даже пыталась подсчитать, сколько может стоить гроб. Любопытно то, что я не думала о своих детях: смерть казалась мне настолько нереальной, что в глубине души я была уверена, что мне удастся выздороветь. Но на этот раз я понимала, что выздоровление не наступит. Я не знала, сколько времени проживу, но независимо от срока финал был неизбежен. Мысль о смерти не вызвала у меня слез. Ребенком я плакала, как и все. Мои первые настоящие рыдания были по бабушке, когда она умерла. Но когда я стала подростком, мои глаза оставались сухими. И только боль, которую я испытывала при кесаревых сечениях, вызывала у меня слезы. С тех пор я больше не плакала. Я боялась боли больше, чем смерти.

Впервые я задумалась над будущим своих детей. Мои крошки — это единственное хорошее в моей жизни. Мне была безразлична смерть, но их будущее меня пугало. Что с ними будет? Что свалится на их головы после моей смерти? Они так беззащитны! Жюли было одиннадцать лет, Тибольту — девять, Матье — пять, а Марго — всего лишь два года. Кто будет заниматься ими после моей смерти? Жиль? Исключено. Но кто тогда? Мой отец умер, матери у меня не было. Родители Жиля тоже умерли. У моих друзей были собственные дети. Мари-Те, их любимая бабушка, тоже не сможет позаботиться о них. Итак, их судьбу нужно было как-то решить. Определить их в какую-нибудь семью? Останутся ли они вместе? Не так-то просто пристроить четверых детей! Все эти вопросы занимали мои мысли. Однако я не могу долго думать: я не думаю, а действую — это мой способ жизни.

На следующий день была суббота. После обеда я позвонила Джо.

— Привет, это Мари-Лора!

— Привет!

— Мне нужно кое-что уладить сегодня вечером. Ты можешь посидеть с детьми?

— Без проблем.

Вот такой этот Джо: всегда готов оказать услугу. Мы с Сесилией прозвали его космонавтом из-за немного «лунного» вида благодаря длинным волосам и мохнатой бороде, закрывавшей лицо. По профессии он кровельщик, но на самом деле умеет делать все: ремонтировать сантехнику, красить и даже, если нужно, менять подгузники… Со временем Джо стал членом нашей семьи. У него самого было нелегкое детство. Он был пятым ребенком из семи, и родители, по его же словам, не особо его любили. Если он получал плохие оценки, мать его била. Ему многое пришлось пережить, прежде чем он смог получить стабильную работу, даже провел несколько месяцев на улице и тайком спал в грузовике шефа. Он так и не женился, и детей у него не было. Должно быть, у нас он нашел некое подобие семьи. На первый взгляд, из-за огромного роста и накачанных мышц, он напоминал дикаря, но на самом деле был очень добрым. Когда я переехала в Пюизо, Джо стал появляться в нашей квартире все чаще и чаще, а вскоре начал заходить к нам каждый день после работы, около семи вечера. Когда я водила Жюли, Тибольта или Матье на дзюдо (а их занятия не совпадали), он оставался дома с остальными детьми и кормил их. Когда у меня начались боли в спине, он взял на себя домашние дела и всегда находил время для того, чтобы пропылесосить, протереть полы или вымыть посуду, пока меня не было. После того как дети ложились спать, мы вместе ужинали. Потом я доставала пакетики с конфетами, он — бутылку виски, и весь вечер мы играли в «Скрабл».

В ту субботу, как только он появился в квартире, я отправилась в Бромей. Мне нужно было как можно скорее встретиться с Жилем. Как обычно, я сразу же заговорила о главном: