Сердце, которое мы не знаем. История важнейших открытий и будущее лечения сердечно-сосудистых заболеваний - [39]

Война со статинами ведется не только из-за поражения мышц. Есть не очень многочисленная, но громогласная и враждебная часть населения, которая настаивает на том, что статины чуть ли не хуже цианида и что они вызывают такие побочные эффекты, как деменция и необратимое разрушение мышечной ткани. И что еще важнее, противники статинов отрицают самый главный принцип, на котором строится вся липидная гипотеза: они утверждают, что холестерин – это хорошо, а снижать его плохо. Во времена, когда успехи в борьбе за внимание измеряются в кликах, тактика, которую избирают шарлатаны, может оказаться намного более эффективной, чем тактика осторожных ученых. В чем же истинная причина статиновой истерии и какие выводы о будущем взаимодействии медицины и общества мы можем из этого сделать?

Однажды, когда я, будучи еще студентом, тягал железо в тренажерном зале при больнице, я вдруг услышал, как у меня в спине что-то громко хрустнуло. Все мое тело пронзила невыносимая боль, и я почти сразу рухнул на пол. К счастью, поблизости были люди, которые успели вовремя подхватить мою штангу, иначе она бы рухнула на меня сверху. Вся спина у меня мучительно болела, и друзья посадили меня в кресло-каталку и повезли в отделение неотложной помощи. МРТ показала, что у меня пролапс межпозвоночного диска в поясничной области и вызванное им ущемление нервного корешка. Нейрохирург поставил меня перед выбором: можно либо попытаться восстановить спину при помощи упражнений, либо лечь под нож. Один коллега сказал мне, что стоит хоть раз влезть со скальпелем в позвоночник – и он уже никогда не будет прежним. Я решил, что буду выбираться из этого ада собственными силами.

Много лет меня терзала постоянная боль, которая продолжалась от заката до рассвета. Мне пришлось бросить свой любимый баскетбол и не менее любимую качалку. Я, сам того не желая, похудел почти на 15 кг. Боль стала моим неизменным спутником, и я уже почти смирился с тем, что она будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Я начал заниматься лечебной физкультурой в агрессивном режиме, от которого мне зачастую становилось только хуже. По несколько раз в день я, закрывшись в своей комнате, тянул спину во все стороны. Я стал частым гостем в кабинете физиотерапии – практически там поселился. И все это время я не принимал никаких таблеток, даже какой-нибудь ибупрофен или парацетамол. Боль была сигналом, который мне подавал мой организм, и я не хотел его заглушать. Кроме того, будучи врачом, я понимал, что любое лекарство – как бесплатный сыр в мышеловке. Я уже повидал столько осложнений от приема лекарств, что сам не хотел рисковать.

Я, конечно, далеко не единственный, кто воздерживается от таблеток, но мы живем в необычное время. Многие отмечают, что в современном обществе страсть к заглатыванию таблеток достигла своего апогея[157]. Злоупотребление медикаментами привело к чрезмерной зависимости от лекарств. Люди хотят, чтобы таблетки помогли им сбросить вес, сохранить эрекцию, не облысеть, не слететь с катушек, не мучиться от боли и вообще не испытывать боль никогда в жизни. Последствия этой страсти окружают нас со всех сторон: опиоидная эпидемия была почти наверняка спровоцирована злоупотреблением опиоидными обезболивающими, которые и выписывали слишком часто, и употребляли слишком охотно.

Фармацевтические компании тут тоже далеко не невинные свидетели – они уж точно заработали на этой культуре, которую сами же помогли создать, беспрецедентные суммы денег. Это особенно касается США – одной из немногих стран мира, где они могут рекламировать свою продукцию непосредственно пациентам, многие из которых становятся из-за своей болезни особенно уязвимыми. Злоупотребление лекарствами ведет и к экономическому кризису. Анализ данных Управления конгресса США по бюджету, который я опубликовал в соавторстве с врачом и преподавателем бизнес-школы Кевином Шульманом в The New England Journal of Medicine, показал, что затраты на лекарства – самая быстрорастущая статья расходов Medicare и они могут обанкротить систему здравоохранения США[158]. Я также опубликовал исследование затрат на статины, согласно которому система здравоохранения США продолжает тратить миллиарды долларов на брендовые статины, несмотря на то, что те же вещества теперь доступны в более дешевой непатентованной форме[159]. В общем, что бы фармацевтические компании ни говорили, они, как я полагаю, в первую очередь работают на благо своих акционеров.

Скептически относиться к лекарствам и их производителям – это, на мой взгляд, здравый подход, особенно когда дело касается лекарств, снижающих уровень холестерина. До 1987 г., когда был сертифицирован первый статин, последним средством для снижения холестерина, сертифицированным Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, был трипаранол, утвержденный еще в 1960 г.[160] До его изобретения ученые обнаружили, что гормон эстроген снижает риск развития сердечно-сосудистых заболеваний у женщин, а также обеспечивает им более низкий уровень холестерина. Однако если давать его мужчинам, то у них развивается заметная феминизация. Тогда фармацевтическая компания из Огайо Richardson‒Merrell разработала «неэстрогенный эстроген» – что-то в духе безалкогольного пива. Блокируя одну из последних ступеней в механизме продукции холестерина печенью, он не позволял образовываться лишнему холестерину. Трипаранол был запатентован в 1959 г. и уже в следующем году появился на рынке.