Сердце дурака - [10]

На улице собралась толпа, движимая тем же вечным хобби. Перед нами все расступаются, мы беспрепятственно уходим и сворачиваем в ближайшую подворотню: "Это моя машина. Вы умеете водить? Впрочем, конечно же, умеете". Я не упираюсь, беру у него ключ, и через десять секунд мы с приличной скоростью шуруем по громыхающей мостовой старого города. Банда в бегах. Я вытаскиваю из-за пазухи ветку сирени и вставляю ее в щель между панелью и ветровым стеклом. Капитан странно смотрит на меня, но вслух не высказывается. Как я заметил, он не любитель зря трепать языком. И тут он прав, как учили меня давным-давно: когда не знаешь, что сказать, или под рукой нет дежурной фразы промолчи, это будет не менее весомо. Салон наполняется запахом сирени, а значит - весны, я мчусь через весь город и рассчитываю вовремя поспеть к пересменке. У Дина сегодня первое ночное свидание - у его любимой, наконец-то, уехали родители, и им почти месяц не придется бродить по дешевым гостиницам. Мой новый знакомый по-прежнему молчит, ни о чем не спрашивает, в придачу ко всему он еще и не любопытен; впрочем, сейчас не до этого, главное - успеть. Мы несемся мимо монастыря, я сбрасываю скорость и чинно въезжаю в больничный парк. Мотор отключен, по инерции машина катится вперед, шины шелестят по мокрому асфальту, тополиные ветки сбрасывают на нас весенний пух. Туман и шорох лиловой листвы. Машина исчезает, спрятав нас от всех на свете. Мы идем по траве; земля тиха и упруга, на первом этаже в дежурке свет ночника. Окно раскрыто, на подоконнике сидит Дин - белый халат и ожидание. Мы идем прямиком к нему. Дин спрыгивает на землю и идет навстречу. Я поднимаю руку и приветствую в его лице вечный обман взаимной любви. Я знакомлю их, забираю у Дина халат и вручаю ему ключ от машины: "Не радуйся, машина на примете. Отгони ее к Гелле, она приведет ее в порядок за десять минут. Итого - полчаса".

- Зато проезд бесплатный, - беспечно отвечает он и уходит в ночь. "Ну, что за люди окружают меня", - думаю я, перевязывая капитана. Мы уже в дежурке, и я приступил к выполнению своих обязанностей. Ни вопросов тебе, ни элементарной естественной любознательности. Это меня подбадривает - есть на кого равняться и брать пример. Ветка сирени в бутылке из-под кефира ожила и манит к себе светлячков; через равные промежутки времени они подлетают, накачиваются нектаром и отваливают прочь. Теперь я знаю, что сделаю в ближайшее время: посажу под окном дежурки куст - а то и два - сирени, чтобы незаметнее сматываться и принимать гостей. Координаты капитана Немо неразборчивым почерком (чем хуже, тем лучше) я задним числом заношу в книгу приема больных. Эта запись сохранится в течение восьми дней, потом она выветрится, но я надеюсь, что этого времени будет вполне достаточно, чтобы выяснить у него насчет той надписи на рубашке.

Секретная служба

Всякое улучшение - опасно: чем хуже, тем лучше. Что мы можем противопоставить любви? Только любовь. Но нет ничего хуже этой фантазии. Страх невзаимности заставляет нас стать детьми, отрывающими крылья кузнечику, бабочке и себе подобным. Остатки веры мы используем всю жизнь лишь на то, что всегда под рукой - кольт 44-го калибра, символ счастья и полноценности. Поэтому мы считаем: всякий приближающийся ко мне на расстояние протянутой руки, даже если в этой руке любовь - ребенок, а я - бабочка. Думать так - тоже фантазия.

Я думаю о том, что древние были правы, соединив судьбу каждого с определенной планетой. Может быть, после смерти мы вновь вернемся на свою планету, до нового рождения. И все же я предпочел бы путешествовать, хотя бы после жизни, раз не удается сейчас. Я и на том свете стану неисправимым мечтателем. Исправимым стать у меня не получилось. Путешественник - дитя во времени.

Лучший способ приспособиться - это удирать, чем я и занимался всю жизнь. Не всегда успешно. Ну, а теперь и бежать вроде некуда, и не от кого. Вполне возможно именно поэтому меня и тянет к путешествиям. Когда удираешь, всегда найдется, кому догонять...

Старое кафе в старом городе, радиола за пятак играет на выбор две мелодии: "Мой миленок...", - ну и так далее, и "Секретная служба": "Мы живем в далекой северной стране. Там звезды сияют вечно, даже во время дождя. Там острее чувствуется одиночество, а на лицах написано отчаяние. И если вдруг появится огонек в ночи, сердце наполняется тревогой". Меня привлекало в этом кафе прежде всего мороженое. Сведения о любви я черпал в учебном туалете и из журнала "Здоровье". Мне кажется, с тех пор по этому вопросу мало что изменилось в школьной программе, исключая разве что совместное обучение и популярную в то время песенку "Ровесники, ровесницы...". Дин, подпевать мне не обязательно. Все равно нас никто не услышит. Вот если бы лет семьдесят тому назад, да при полной луне... В полнолуние я озвучивал весь квартал, приходилось маме выносить меня на улицу, где светила луна - я убеждался, что все на месте, и засыпал. Ничто в детстве не могло заменить мне луны. Ну, а с возрастом я стал иным, менее разборчивым, и спал где придется. Кстати, пора спать... Завтра с раннего утра предстоит прополка сада, невесть откуда появились сорняки.