Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным - [4]

— Ну и пускай я взломщица, зато ты — подстрекательница! — защищалась Алена. — Звали нас сюда?! Звали?!! Не надо было шкатулку ломать! Вернемся, пока не поздно. Вспомни, когда мы могли Фантазилью спасти, за нами Фантолетта сама прилетела. А мы, между прочим, почти на два года младше были. Зачем я только тебя послушалась?! Вернемся, Лизка, он же все равно не открывается…

Час назад сестры очнулись от сна на заснеженной просеке. Место, где некогда происходил решительный бой с превосходящими силами картоморов, узнавалось сейчас не без труда. Санки стояли на краю радуги, ее ковровая дорожка, спускаясь с темного вечернего неба, аккуратно вписывалась в ширину просеки. Попытавшись ступить за семицветный ковер, Лиза едва не провалилась в снег и второй попытки не делала.

Нестандартного поведения тюльпан по-прежнему стоял на санках. Чашечка цветка была опущена, наклонный конус света исходил из нее. Там, куда он падал, за самым концом радуги, в снегу протаял круг. На небольшом возвышении в центре его, в полуметре от радужного ковра, хмуро торчал каменный гриб-боровик, стороживший вход в Фантазилью.

Лиза с Аленой, успевшие продрогнуть до костей, грелись поочередно, забираясь в конус света. Время от времени тюльпан поводил головкой в сторону радуги, приглашая сестер вернуться.

— П-п-помнишь, как П-п-печенюшкин за-заставил л-люк открыться? — Лиза приплясывала от холода, язык слушался ее с трудом. — Он этот ч-чертов гриб на-нап-напугал! Бр-р-р!! — Она с трудом протиснулась в тепло, к Аленке, кусая омертвевшие губы.

— Откуда ты жнаешь? — невнятно откликнулась та, жуя бутерброд. Промасленная полуразвернутая газета с провиантом лежала рядом. — Мы же глажа жакрыли.

— Мне Фантолетта потом рассказала! — Лиза больше не заикалась. — Он прямо из воздуха страшную пасть сотворил, она на гриб зубами лязгнула — а зубы, как вот такие сверла, и крутятся — он и струсил, и пропал, и люк открылся. И было это вовсе не по правилам. Просто Пиччи проявил находчивость в походно-полевых условиях… Урр-р-гав!! — Она скорчила боровику отвратительную рожу, растопырив, для пущей жути, синие скрюченные пальцы.

— В-вжж-х-хав!! — Алена, как могла, поддержала сестру.

Очевидно, в данном случае гриб счел запугивания неубедительными. Несколько повторов также не дали эффекта. Теперь и Лиза приуныла окончательно. Тусклый близорукий взгляд ее рассеянно блуждал в пределах светового круга: унылое лицо сестренки, санки, основание мачты с обвисшей простынкой, термос, газета с бутербродами…

— Ленка!.. — У Лизы захватило дух. — Знаешь, это кто?! Вот, на фото!

— А вот и представь себе, знаю! — Рот у Аленки на миг оказался свободным. — Генерал Бракомес. Мама вчера сказала за ужином, что он всю страну сумел напугать.

Даже на черно-белом газетном снимке бывалая морда генерала с разъятым от уха до уха ртом внушала невольную брезгливую оторопь, а маленькие глазки горели яростным фанатичным огнем.

— Мракобес, а не Бракомес, — поправила Лиза, и голос ее зазвенел, почти как у Печенюшкина. — А ну, негодяй, раз в жизни сделай доброе дело!

Одним движением стряхнув бутерброды, она взметнула газету вверх, мордой к каменному стражу.

— А-а-а-а-а!! — Дикий внезапный вопль повис над заснеженной округой. — Только без крови!! Ой-е-е-ей!!.

Гриб-боровик затрясся, побелел, перерождаясь из гранита в мрамор, и растаял в золотом свете тюльпана вместе с черным земляным основанием.

Цветная дорога, сужаясь, влилась в дыру, санки, накренившись, скользнули по радуге, и через миг сестры Зайкины, не успев испугаться, неслись по семицветной спирали вниз, к вершине Тики-Даг, уже в фантазильском предвечернем небе.

— Нам с тобой пока просто везет, Лизочкина, — уверяла Аленка, вытирая пыль с приборной панели троллейбуса Печенюшкина. — Я вообще хотела бутерброды в твой пакет сложить, который с черепашками-ниндзя.

— Ну и сложила бы. Кстати, почему в мой? У тебя такой же есть.

— Мой совсем новый, я его берегу за то, что он нетронутый. А твой грязный, ты в нем в школу кроссовки таскаешь.

— Могла бы и помыть.

— Тогда бы он стал влажный, и бутерброды бы скоро испортились.

— Могла бы и вывернуть.

— Там еще у тебя две дырки большие, а я всегда плачу, когда бутерброды теряются… Только они у меня сроду не терялись, — вздохнула Алена.

— Ну и подумаешь… — Лиза спорила вяло, явно думая о чем-то другом. — Может, гриб и черепашек испугался бы…

— Уж если тебя не испугался!..

— Я же теперь красивая! — удивилась сестра.

— Когда спишь. Или когда Леша твой приходит. Подумаешь, скрипач: пили-пили, пили-пили. Человек-лобзик.

— Ишь ты, — Лиза улыбнулась. — Помнишь, когда он в первый раз пришел, ты махом исчезла, как растаяла, и ровно через две секунды вернулась уже надушенная и с бантом.

— Я… Я от удивления!.. — Аленка сморщила нос, что обычно предвещало слезы. Пряча лицо, она привстала в водительском кресле и запустила руку с тряпкой между выступом панели и ветровым стеклом. — Ой! Бабочка!

Пестрый мотылек выпорхнул из-за панели и тут же исчез за сиденьем у передней двери.

— Гони ее!.. — завопила Лиза. — Скорей! Вдруг она ко мне летит!

— Ну и что! — Аленка, однако же, послушно шуровала тряпкой за сиденьем. — Съест она тебя?