Сердце Черной Пустоши. Книга 3 - [57]

– Но я уже вставала! – огрызнулась я и добавила уже мягче: – Ненадолго. И прекрасно себя чувствую. Если думаете, что мне доставляет удовольствие искать, что надеть ко двору в то время, как имею законное право на траур… Вы ошибаетесь. Но вы не можете не признать, его величество Радилит выражает крайнее недовольство… мной, или нами обоими. Вызвать его гнев сейчас, все равно, что… дергать за усы тигра.

Я откинулась на подушки, утомленная длинной речью, а мистрис Дежу, услышав, как виконт снова выругался, шумно поставила поднос на тумбу и замерла, скрестив руки на груди. Всем видом экономка показывала, что не уйдет и не даст больше виконту сыпать непотребствами.

– Черт вас побери, леди, – прорычал де Жерон, после чего мистрис Дежу засопела, как ящер с насморком. – Вы правы, проклятье, вы тысячу раз правы! Мы не можем не появиться во дворце, но будьте уверены, я не отпущу вас от себя ни на шаг. И упаси вас светлые боги, если вы, с присущей вам безголовостью…

– Лучше бы пообещал вести себя прилично, вместо того, чтобы сыпать проклятиями в адрес бедной девочки! – сердито проговорила мистрис Дежу, прожигая виконта взглядом. – И не смотри так на меня, бесстыдник! Если я и волнуюсь за предстоящий вам выход в свет, то только за тебя. Как бы ты, горячая голова, не наделал глупостей. И не смей повышать голос на леди Элизабет, она куда воспитаннее тебя!

Виконт слушал выговор мистрис Дежу хмурясь и вглядываясь в никуда, словно думает, как обезопасить весь мир и меня в первую очередь. А я не знала, что со мной произошло, видимо, сказалось все: страх перед балом и его величеством, слабость, усталость, события последних дней и личное горе… Но последней каплей оказалась, конечно, жалость и заступничество мистрис Дежу. В глазах защипало, а подбородок задрожал.

Прежде, чем я успела что-то понять, по щекам хлынули слезы, что заставило виконта выпучить глаза с таким видом, словно не ожидал от меня такого предательства.

В ту же секунду, экономка, преодолев расстояние, разделяющее нас, в два прыжка, словно матерая, отяжелевшая, но все еще сильная львица. Плюхнувшись на постель, она прижала меня к пышной груди и бросила ошарашенному виконту:

– Посмотри, что ты наделал, великовозрастный обалдуй! Довел девочку до слез, а ей, между прочим, еще ко двору идти! А ну, оставь нас сейчас же, чтобы глаза мои тебя не видели!

Виконт вскочил так поспешно, словно приказ ему отдал сам Черный принц. Бормоча под нос слова сожаления, впрочем, довольно ворчливым тоном, он поспешил покинуть мою опочивальню.

– И подумай над своим поведением! – крикнула ему вслед мистрис Дежу.

– Ты не думай, он не со зла, – тут же заверила она меня, стоило двери за виконтом захлопнуться. – Он ведь как сын мне, младший, причем, и любимый. Я же обоих их вскормила. Покойная королева Августа, она души в маленьком Карле не чаяла… Плакала, бедняжка, когда мне его отдавала, заклинала материнским сердцем любить, как своего. Да только болезненная была совсем, бедняжка, худенькая, как тростиночка… молока у нее было, разве что котенка выкормить. Вот Адель Монье, мамаша Дагрея, совсем другое дело. Разбитная такая бабенка, скажу я тебе, навроде этой графини де Моро. Она узнала, что у меня младенчик помер и пригласила в их поместье в Эльфарии. Сказала, что кормить Дагрея может только мне доверить, потому как именно я принца кормила. Спесивая, снобка, жуть! Мол, ее сын, хоть и признан графом де Жероном, не чета всем, потому как королевской крови! Она и ему внушала, как подрос, что никто ему не чета, что он по праву рождения выше всех на десять ступеней стоит.

Я высморкалась в предложенный мистрис Дежу платок и захлопала мокрыми ресницами с открытым от удивления ртом. Рассказ кормилицы принца и виконта был таким интересным, что я даже губу закусила, боясь прервать мистрис Дежу.

Голос у нее стал задумчивый, взгляд затуманился… пожилая леди вспоминала.

– Думаю, такое отношение к виконту, без особой любви, только со спесью и гордостью, сказались и на отношении к нему графа. Особого тепла между ними никогда я не замечала. Правда, чего греха таить, леди Адель граф обожал. Да и сейчас готов на руках носить, несмотря на то, что та никогда не упустит случая напомнить, мол она принадлежит к одному из самых древних домов. Сама знаешь, милая, имя Монье, как и твое, без "де" упоминается. Любит поговорить о том, как чуть было королевой не стала, особенно, знаешь, за бокалом-другим ледяного эльфарского… Не слишком теплым у Дагрея детство было, скажу я тебе, хоть и рос, ни в чем почти не зная отказа. Да только гордым был с самого детства, ненавидел прямо, когда леди Адель о его крови говорила, а когда она его ко двору ребенком повезла, такое устроил, что думаю, преславный Радилит до сих пор помнит.

Губы кормилицы растянулись в улыбке, она погладила меня по плечу и подмигнула.

– Леди Адель решила как-то мальчика ко двору свезти, – продолжила она, – выхлопотать место пажа или еще как-нибудь выгодно пристроить. Я-то подозреваю, хотела расположение короля себе вернуть, с таким-то козырем в рукаве, как Дагрей. Ты ж сама видела – лицом он вылитый Сварт. Приехали, значит, и вот, кто-то из пажей додумался прямо за спиной Дагрея, во время представления пресветлому Радилиту, бастардом его назвать.