Сердце Чёрного Льда [С иллюстрациями] - [7]

Увидев лорда Белина, механик открыл рот, собираясь доложить о повреждениях.

Стеганый гамбезон на его груди разорвался в клочья. Из прорех выплеснулась алая пенящаяся жидкость.

— Ложись! — закричал лорд Белин знаменосцу.

Тот непонимающе вертел головой.

Стрекочущий митральезой авион приближался. Пули размером с грецкий орех выбивали фонтанчики земли вокруг самохода, оставляли глубокие выемки на броне.

Мертвый механик сполз обратно в башенный люк, взмахнув на прощание вялыми руками.

Якош Белин взлетел по лесенке на корму. Проклиная размеры «Единорога», пробежал двадцать шагов по броне и закрыл своим телом сигнальщика. Сила Алмаза переполняла его сердце, пули отскакивали от кирасы. Дымясь, падали на землю сплющенными кусочками свинца.

Окутав их своей тенью, авион прошел над подбитым «Единорогом». Мелькнул незнакомый герб на нижней стороне крыльев — птица с человеческой головой.

Следовавший за ним планер отцепил трос и наклонил крылья. Он спикировал вниз, выправился, перешел на бреющий полет. Труба в руках стрелка выплюнула пламя и черную каплю снаряда.

«Машинное отделение», — подумал Якош Белин.

А потом был огонь.

8

Трубка лорда Белина догорела.

С наслаждением он втянул последние частички ароматного дыма.

Табак из Окреста пах вишней. Пах детством, не знающим забот, лорда Оправы.

Детство Якоша Белина не ведало войны и смерти. Оно кончилось рано.

Когда ему было семь, отец впервые посадил его с собой за рычаги самохода и показал, как давить соломенные чучела железными траками. Чучела были похожи на кукол сестры с нарисованными глазами и ртами. Чучела были похожи на людей.

Якош плакал. Он не хотел давить людей.

В глазах отца он не увидел жалости. Только бесконечное спокойствие и терпение.

Отец накрыл его маленькие руки своими и толкнул рычаги вперед.

Вечером к нему пришла мать. Обняла, прижала к груди. От нее пахло вином.

— Плачь, — сказала она. — Плачь, пока можешь.

Якош поднял на нее красные глаза. Он не понимал.

— Когда твой отец был чуть старше тебя, — она улыбнулась воспоминаниям, — мы играли во дворе. Мы были тогда уже помолвлены, и меня часто привозили в замок Белинов. Я ударила его палкой с гвоздем. Поранила ему руку. Он плакал навзрыд и не перестал, пока я не назвала его девчонкой. — Мать отвернулась, и ее голос зазвучал глухо. — Год спустя твой дед вручил ему Камень. Твой отец прошел первую Огранку. С тех пор я никогда больше не видела его слез.

Он видел. Один-единственный раз, в тот вечер, когда двери фамильной усыпальницы закрылись за леди Белин.

Якош случайно зашел в комнату родителей. И нашел отца стоящим напротив портрета матери.

По щеке лорда Белина-старшего медленно ползла одинокая слеза.

В свете факелов она была похожа на крошечный бриллиант.

Якош Белин старательно выколотил трубку о броню «Единорога». Бережно убрал ее в футляр.

Соскочил на землю. Кирасир сделал два поспешных шажка назад, поднял повыше ружье с байонетом.

— Бей сюда, — сказал лорд Белин, высоко задирая подбородок и показывая на свой кадык. — Только держи крепче, чтобы с одного удара. Давай.

9

Земля задрожала. Лорд Белин твердо знал: в этих краях не бывает землетрясений.

К ним пожаловали гости.

Они шли к «Единорогу», огибая горящие остовы самоходов. Возвышаясь над ними, как полагается победителям. Исполины из клепаного железа, окутанные дымом флогистоновых котлов и маревом дрожащего раскаленного воздуха. Гордость Рубиновой Оправы. Сокрушительная длань вторжения.

Паровоины.

Впереди шествовал «Мантикор» дома Савина. Хозяин этой машины отказался от спинного орудия, поэтому паровоин шел почти прямо, не опираясь длинными руками о землю.

В правой руке паровоин нес «вулканический молот», на левой у него был небольшой треугольный щит. Щит принадлежал к атрибутам командира — в центре сверкало зеркало гелиографа для отдачи приказов на расстоянии.

Барон заметил, что «Мантикор» не собирался в бой. «Вулканический молот» в его руке был погашен. Обух, откуда вырывается огненная струя, придающая оружию сокрушительное ускорение, не дымился. Впрочем, и без этого молот оставался грозным оружием.

Командира сопровождали два паровоина неизвестной Якошу модели. Новинка из арсенала южан — очень приземистые, толстые, круглые. Железные бочки на ножках. Рук у них не было, зато из корпуса торчали шесть длинных стволов. Достаточно огневой мощи, чтобы прикрывать лишенного главного калибра «Мантикора».

Троица остановилась, нависая над Белином и кирасиром. В лицо барону ударил жар, превосходящий тот, что распространял вокруг себя сожженный «Единорог».

Несчастному кирасиру стало совсем плохо. Ружье заходило у него в руках.

«Мантикор» издал серию лязгающих звуков. С оглушительным шипением его головогрудь, украшенная рельефной львиной мордой в два человеческих роста, разошлась в стороны. За ней открылась кабина паровоина, где, вложив руки в управляющие колеса, сидел Рыцарь в багряном гамбезоне. Под стать одеянию волосы у него были насыщенного медного цвета. Верный знак лордов Савина.

— Что здесь происходит?! — крикнул Рыцарь со своего высокого насеста.

— Милорд, этот господин требует, чтобы я его убил! — Голос кирасира срывался. — Мне приказано брать дворян и офицеров в плен, но он отказывается сдаваться!