Сердце Аримана - [31]

Хайрум, звездочет и провидец из Шамара, мячиком катался по дворцовым коридорам. Его неугомонный нрав быстро утомил прислугу, но обаятельная улыбка, с которой он выпрашивал у всех пару золотых на пропитание и астрологические опыты, умиляла - и сердобольные люди подавали Хайруму где медную монету, где кусок хлеба, где необглоданную до конца кость или глоток вчерашнего пива. Но бесплодные его поиски завершились там же, где и у всех остальных искусников и умельцев - в фургоне с плотным полотняным тентом, на козлах которого восседал мастер Хрис. И когда над крышами Тарантии взошел острый серп полумесяца, эта переполненная повозка двинулась по притихшим улицам и площадям прямо к Железной Башне.

Король своих обещаний не забывал и был готов вознаградить всякого по усердию, умению и достоинству. Правда, сам он, справедливый и пекущийся о благе Аквилонии, остался в тот день без награды, ибо ни воинам его, обыскавшим покои чужеземных послов, ни магам и чернокнижникам, истоптавшим дворцовые ковры, волшебный талиман найти не удалось. И это погрузило владыку в печаль, развеять которую сумели не пьянящие напитки, а лишь губы его королевы.

Завтра поеду к шемиту, подумал он, засыпая в ее объятиях.

Глава 6. Шемит

Копыта вороного жеребца звонко цокали по мощеной камнем дороге, тянувшейся вдоль левого берега Хорота. Солнце едва поднялось, но утро наступало жаркое, и Конан, сняв шерстяной плащ, пристроил его сзади на седле. Теперь он остался в одной лишь кожаной безрукавке да замшевых штанах, заправленных в высокие сапоги, и видом походил на бывалого ветерана-наемника, изведавшего и гиперборейские холода, и пекло туранских пустынь, и влажную жару кушитских джунглей. Жеребец шел ровной иноходью, висевшие на широком поясе кошель и меч терлись о бедро короля, налетавший с реки свежий ветер играл прядями его черных волос. Все это напоминало Конану молодость, и он невольно подумал, что тайная его прогулка в равной мере связана и с делом, и с удовольствием. Конечно, чтоб там не говорил шемитский посол, он мог приказать, и этого Сирама доставили бы к нему во дворец; но было так приятно проехаться ранним утром по берегу Хорота и вспомнить прошлое…

Впрочем, настоящее не позволяло ему предаваться воспоминаниям о былом. Невеселые мысли бродили у него в голове; он представлял последствия, связанные с кражей талисмана, и мрачнел тем больше, чем выше поднималось над горизонтом солнце. Кром! Если его солдаты не увидят магический камень, их боевой дух падет, но это окажется лишь самой малой из неприятностей. Талисман уплыл в чужие руки и, рано или поздно, явит свою мощь - либо в Офире, либо на западном побережье, либо в Стигии, если в похищении замешаны стигийцы… Кто знает, откуда ждать беды? И какой? Землятрясения, что разрушит Тарантию и прочие города королевства, молний, павших с неба, или сокрушительной бури, способной уничтожить аквилонские армии?

Чтобы отвлечься от этих неприятных дум, Конан начал снова размышлять о направлении главного удара. Он склонялся к тому, чтобы начать с Офира и, усилив войско Просперо гандерладской пехотой, двинуться к Ианте. Захват побережья можно было вполне поручить графу Пуантенскому, полководцу искушенному и опытному, который не станет зря жечь и разрушать, и сохранит то, что надо сохранить. Главное, флот и порты! Их на западе не так уж много, и каждый корабль, каждая гавань с прибрежным поселением при ней являлись огромной ценностью.

Временами Конана поражало, сколь огромен Западный океан и сколь неизведан он мореходами. Вероятно, из-за того, что на западе располагались лишь четыре цивилизованные державы, и две из них, Стигия и Шем, не стремились открывать новые континенты и острова. Аргосцы и зингарцы, вечные соперники на море и на суше, а также пираты с Барахского архипелага, были гораздо предприимчивей, но и они не рисковали удаляться от берегов дальше двух-трех дней корабельного хода при попутном ветре. Северней Зингары тянулись до самого ледяного Ванахейма пиктские пустоши, перекрывая Аквилонии выход к морю, а южней Стигии лежали земли черных, и плавание вблизи тех мест грозило путникам немалыми опасностями.

Восток, по мнению Конана, обеспечивал куда больше простора для дальних морских экспедиций. Отправившись из иранистанских портов, можно было приплыть в Вендию, где было великое множество богатых княжеств и государств; обогнув же Вендийский полуостров, мореходы попадали в благословенную Уттару, в загадочную Камбую, в Лемурийское море и, наконец, в великий Восточный океан, омывавший берега Кхитая и тысячи островов, непрерывной цепью тянувшихся вдоль побережья. Путь этот десятикратно превышал расстояние от Кордавы до границ черного Куша, но, если не считать бурь, ветров и морских чудищ, казался безопаснее, ибо опасаться приходилось лишь кхитайских пиратов.

Мерно раскачиваясь в седле, Конан размышлял об экспедиции на юг, о мощном флоте, которому удалось бы обогнуть Черные Земли, а затем подняться к Зембабве и Иранистану, выйти к Вендии. Поистине, это было бы великим деянием! Если граф Троцеро устрашит Аргос и Зингару силой оружия, если удастся связать их, вместе с Шемом, союзными договорами, то сей морской поход станет не пустыми мечтами, а реальностью. Но раньше надо сокрушить стигийскую мощь, уничтожить Черный Круг и проклятых колдунов… Колдунов, уже, быть может, завладевших Сердцем Аримана!