Сербия на Балканах. XX век - [43]

Правление Милошевича завершилось полным крахом. Ему не только не удалось решить задачи переходного периода – такие задачи он даже не ставил. Но ему не удалось сначала сохранить Югославию, став своего рода новым Тито, а затем объединить по возможности всех сербов в одном государстве, решив тем самым возродившийся в конце прошлого века сербский вопрос.

В результате сербский народ, во-первых, на десятилетие отстал от своих соседей в проведении необходимых преобразований, а скорее всего – еще больше, если учитывать ущерб, причиненный санкциями и прямой агрессией НАТО в 1994–1995 гг. против Республики Сербской в Боснии и в 1999 г. против Союзной Республики Югославии. Во-вторых, к началу XXI в. сербская государственность существовала фактически в трех формах.

Прежде всего – как Республика Сербия, которая вместе с Черногорией составила Союзную Республику Югославию, преобразованную позже в государственное сообщество Сербии и Черногории (СиЧ). Само это образование тоже можно рассматривать как более широкую форму сербской государственности, так же как и существовавшую до него Союзную республику Югославию. Еще одной формой государственности сербов стала Республика Сербская, получившая в 1995 г. в Дейтоне правовой статус как часть Боснии и Герцеговины. Наконец, в определенной степени после распада в 2006 г. СиЧ Республику Черногорию также можно считать одной из форм сербской государственности[190].

Другое дело, что с середины XX в. в Черногории и Югославии проводилась целенаправленная политика по созданию отдельной от сербов черногорской нации. Начавшийся во многом искусственно, сверху, этот процесс стал набирать со временем и собственную инерцию снизу.

Во второй половине 1990-х годов черногорские власти еще более активно стали разыгрывать национальную карту. Достаточно назвать попытки создания черногорского языка, самостоятельной церкви, так называемой «Дуклянской академии наук» и т. п. Появились работы, объясняющие даже отличие антропологического типа черногорцев от сербов. В итоге все большее число славянских жителей Черногории стали определять себя не как сербы, а как черногорцы[191].

Так или иначе, но мы остановимся только на ситуации в Республике Сербия (без Косово). И потому, что Сербия остается и останется, конечно, ядром сербской государственности, и потому, что именно в Сербии начало нового века стало определенным этапом в ее развитии.

* * *

Десятилетие от введения многопартийности и до ухода С. Милошевича (1990–2000 гг.) в Сербии существовал режим личной власти с элементами парламентаризма. Большинство голосов в союзной и сербской скупщинах в течение всего десятилетия неизменно имела Социалистическая партия Сербии. В борьбе за власть она иногда блокировалась с другими политическими силами, но «контрольный пакет» оставался у социалистов. Мы уже отмечали, что такая парламентская система фактически была полуторапартийной, где «единицей» всегда была Социалистическая партия Сербии. И, конечно, такая система была все же лучше однопартийной коммунистической, но назвать ее подлинно многопартийной тоже было нельзя.

Казалось, что режим Милошевича может просуществовать еще какое-то время, что самые тяжелые времена – санкции и агрессия НАТО – для него уже позади. В это уверовал и сам Милошевич. С одной стороны, он пытался еще жестче «закрутить гайки»: по крайней мере, в тот период в Сербии стали с пугающей периодичностью физически устраняться или пропадать без вести его политические противники[192]. С другой стороны, Милошевич вновь решился несколько изменить «условия игры», что уже много раз позволяло ему сохранять ведущие позиции на сербском и югославском политическом Олимпе.

В июле 2000 г. парламент Югославии принял ряд поправок к Конституции СРЮ и, в частности, изменил порядок выборов президента страны. Теперь вместо парламента его должны были избирать в ходе всеобщих, прямых выборов. Внешне демократические изменения, по сути, преследовали совсем иные цели. Этими изменениями парламент фактически открывал С. Милошевичу путь к несменяемой власти (переизбранию на посту президента Югославии еще дважды, каждый раз – на четыре года).

Однако Милошевич просчитался. На состоявшихся выборах президента Югославии уже в первом туре победил кандидат Демократической оппозиции Сербии В. Коштуница. Правда, это было признано не сразу, а после массовых волнений против фальсификации выборов в Белграде и других сербских городах. Волнения закончились отстранением С. Милошевича от власти.

Как упоминалось, «октябрьская революция» 2000 г. в Сербии по типу была схожа с «бархатными революциями» 1989 годов в Центральной и Юго-Восточной Европе. В этом смысле ничего особенного в этих событиях не было[193]. Однако приход сербской демократической оппозиции к власти оказался растянутым на целое десятилетие, омраченное распадом единой страны, санкциями, войнами, полной экономической разрухой. Естественно, что стартовые позиции у сербских демократов оказались намного хуже, чем у оппозиции в других бывших социалистических странах.

Нельзя сказать, что чем-то уж совсем особенным был и сербский национализм, за который сербы подверглись сильнейшим гонениям со стороны так называемого «мирового сообщества». Национализм существовал во всех странах Центральной и Юго-Восточной Европы, во всех бывших югославских республиках, был присущ всем народам и народностям Югославии. И везде он стал средством борьбы с коммунизмом. Вот здесь Сербия оказалась исключением. Ее лидер С. Милошевич сам разыгрывал национальную карту. Возможно, только в России коммунисты попытались делать нечто подобное, но они к тому времени уже были в глухой оппозиции.