Серая башня - [14]

Десятник с удивленным выражением на суровом лице пролетел не меньше пяти шагов, прежде чем врезался в толпу. Его соратники бросились ему на помощь. Но к настоящей битве они не были готовы. Всю службу они только тем и занимались, что устрашали обывателей и возможных преступников. В худшем случае им приходилось вязать воров, но те не оказывали вооруженного сопротивления.

В пылу схватки зарубив одного из нападавших, совсем еще мальчика, который принялся звать мать, пытаясь удержать вылезающие из живота внутренности, Конан проникся к этим мирным солдатам жалостью и с остальными поступил милосерднее, нанося им только неглубокие раны.

Из дворца выскочили воины.

— Вор! Вор! — кричали они. — Он украл амулет повелительницы!

Но даже это не сподвигло простых горожан броситься хватать Конана. Большинство из них слишком дорожило собственными долгими жизнями, чтобы отдавать их ради сомнительной идеи. Если бы они набросились все разом, тогда бы другое дело — у них был бы шанс, но по одиночке никто из них не смог бы выстоять против человека войны, охваченного дикой яростью.

Конан скрылся за воротами и устремился на юг. Добежав до угла дворцовой стены, он повернул на восток, достиг южной улицы и направился к юго-восточному кварталу, где находились постоялые дворы для чужаков. Прохожие оглядывались на него и с любопытством провожали взглядами.

— Вор! — снова донеслось до Конана.

Он заметил слева от себя не слишком высокую стену, запрыгнул на нее, подтянулся и перевалился во двор, рухнув прямиком на куст с остро пахнущими крупными цветами.

— Взять его! — завопила женщина, смутно видневшаяся в дверях дома.

Конан заметил небольшого, но сильного пса с уродливой мордой. Пес был похож на бритого льва, только раз десять меньше. Желтая слюна волочилась за ним по земле. Он утробно рычал, глаза его сверкали злобой.

Конан скатился с клумбы, вскочил на ноги и ткнул пса мечом. Тварь очень хотела жить — и умудрилась каким-то образом избежать встречи с острием.

Пес повернул вбок и свалился на землю, пытаясь зацепиться за землю, чтобы не попасть под следующий удар, приготовленный человеком.

Сильный пинок вернул пса на позицию, которую он занимал перед началом атаки.

Женщина вышла из дверей.

— Сидеть, Кесси! — приказала она. Она шла к Конану и улыбалась. Киммериец растерялся от такой встречи. Он ожидал страха, паники, а вместо этого наткнулся на любезность. Незнакомая женщина встречала его как дорогого, долгожданного гостя.

— Я знала, что богиня внемлет моим молитвам! — воскликнула женщина.

Она подошла ближе, и Конан узнал ее. На площади западного лица Шеват именно эта женщина предложила ему лишнюю циновку, которую «случайно» прихватила с собой.

* * *

На следующее утро Конан отправился восполнить силы в кабак. Не то, чтобы он очень устал в объятиях женщины — физическая близость не была ему в тягость, он умел экономно расходовать силы, но ее настырность и липкость замучили его душу. А Конан знал только один способ исцеления души.

Он выбрал ближайший к дому женщины кабак, испускавший ароматы съестного на расстояние не меньше полета стрелы. Возле входа в качестве рекламы валялся пьяный в луже, растекавшейся из-под него.

Конан задержал дыхание и позволил себе вдохнуть только у стойки. Дыхание, как выяснилось, можно было и не задерживать. Запахи возле стойки все равно напоминали именно то, чего опасался Конан.

— Пиво крепкое, черное. Пиво легкое, светлое. Сухари, — без выражения сказал кабатчик с лицом скучающей лошади.

— Крепкое, — ответил Конан. Перед ним появилась деревянная кружка с обкусанными краями. Варвар облокотился о стойку и, наблюдая за действиями кабатчика, который усердно возил по стойке тряпкой, принялся потягивать пиво.

Дурной это был напиток, с привкусом гнили, с горечью, но искать сейчас лучший в другом кабаке не было никакого желания.

За спиной Конана вдруг раздался отвратительный, громкий хохот и удар по столу.

— А я тебе говорю, что это я прикончил его! — орал мужчина в одежде наемника, перегнувшись через стол и давя животом кружку. — Я, я — и никто иной, как я! — Кулак мужчины поднялся и опустился на стол.

— Ты был пьян! — заявил его собеседник.

— Ничуть! — Мужчина подался назад и грохнулся на табурет.

— Но как же ты мог убить его, когда он уже год как мертв!

Наемник сграбастал со стола кружку, которую только что пытался раздавить и удивленно заглянул в нее. Взгляд его перекочевал в сторону кабатчика и па мгновение задержался на Конане.

Кабатчик нагнулся и вдруг легко перепрыгнул через стойку, неся кувшин с пивом. Лицо его при этом лихом прыжке осталось все таким же скучающим и равнодушным.

Кувшин остановился на столе, а кабатчик, получив мзду, вернулся на место тем же образом. Конан был единственным, кто с любопытством наблюдал за перемещениями кабатчика. Другие посетители не обратили на его кульбиты никакого внимания.

— Нет, — повторил наемник, отхлебнув прямо из кувшина, пена струилась по его подбородку. — Ничего подобного. Старый царь был жив. Он был жив, когда я его убивал!

— Вечно, ты придумываешь что-нибудь несусветное, Макробий! И как тебе только такая чушь в голову приходит!