Сэр Найджел - [72]

Каждая перемена блюд возвещалась пением серебряных труб, вносили их попарно слуги в ливреях, а впереди и позади шествовали багроволицые дворецкие с белыми жезлами, которые служили не только знаком их достоинства, но и оружием для защиты яств от дерзких покушений на них на пути из кухни в залу. Кабаньи головы с позолоченными клыками и пылающим в пастях огнем сменились удивительными тортами, испеченными в форме боевых кораблей, замков и еще многого другого; Сахарные матросы и солдаты, тщетно оборонявшие их от штурма, расплачивались за свою нерасторопность собственными телами. В заключение появился серебряный корабль на колесах, нагруженный сластями и фруктами, который объезжал гостей. Слуги стояли наготове с кувшинами вина — гасконского и ренского, канарского и ларошельского. Однако век этот, хотя и ценил роскошь, пьянства не поощрял: нормандские трезвые привычки, к счастью, возобладали над пиршественными нравами саксов, считавших, что гость, выходящий из-за стола на собственных ногах, подвергает сомнению радушие его хозяина. Но рыцарская честь и закалка плохо сочетаются с дрожащей рукой и мутными глазами.

Пока за высоким столом слуги подавали вина, фрукты и заедки, оруженосцы приступили к трапезе в дальнем конце залы, а вокруг короля собрались его полководцы и советники, оживленно что-то обсуждая. Граф Стаффорд, граф Уоррик, граф Арундель, лорд Бошан и лорд Невил встали за его креслом, а лорд Перси и лорд Мобрей слева и справа от него. Сверкающие золотые цепи, усаженные драгоценностями обручи, удерживающие волосы, огненного цвета дублеты и пурпурные туники придавали их группе удивительную живописность.

Внезапно король что-то сказал через плечо сэру Уильяму де Пакингтону, геральду, и тот приблизился к креслу монарха. Он был высок, благообразен, с длинной седеющей бородой, которая ниспадала до пояса из золотых колец, перехватывающего его пестрый табар. На голову он надел шляпу-берет — знак своей должности. Когда он высоко поднял белый жезл, в зале воцарилась глубокая тишина.

— Лорды Англии, — произнес он, — рыцари-баннереты, рыцари, оруженосцы и все прочие люди благородной крови, здесь присутствующие, узнайте, что ваш грозный и могущественный государь Эдуард, король Англии и Франции, повелел мне приветствовать вас и приказывает вам приблизиться к нему, ибо он желает говорить с вами.

Во мгновение ока столы опустели, и все столпились перед королевским креслом. Те, кто сидел по его бокам, наклонились, и его высокая фигура в черном бархате словно вознеслась над тесным кругом его гостей.

На его смуглых щеках вспыхнули красные пятна, надменные темные глаза с гордостью оглядели оживленные лица его товарищей по оружию при Слейсе и Кадсенде, при Креси и под стенами Кале. Воинственный огонь в его властном взгляде воспламенил их сердца, и высокие своды залы огласились яростным кличем воинов, благодаривших за прошлые победы и предвкушавших грядущие. Зубы короля блеснули в быстрой улыбке, а его крупная белая рука поигрывала усыпанной драгоценностями рукояткой кинжала на поясе.

— Клянусь славой Господней! — произнес он звучным ясным голосом. — Я знаю, вы будете ликовать вместе со мной, ибо мною получена весть, которая обрадует любого из вас. Вам ведомо, что наши корабли несли большой ущерб от испанцев, в течение многих лет беспощадно и подло убивавших всех моих людей, кто попадал в их жестокие руки. Недавно они послали свои корабли во Фландрию, и сейчас в Слейсе стоят тридцать больших караков и галер с отрядами лучников и жандармов, готовые к бою. Нынче от верного человека я получил известие, что, нагрузившись товарами, эти корабли покинут гавань в следующее воскресенье и направятся в наш пролив. Мы долго сносили разбой испанцев, они же чинили нам всякие досады и беспокойства, и наша долготерпеливость только придавала им дерзости. А посему я принял решение, что завтра мы отбудем в Уинчелси, где у нас стоят двадцать кораблей, и нападем на них, когда они проплывут мимо. Бог и святой Георгий да будут защитой правому делу!

Вновь, едва король смолк, залу огласили громовые клики, еще более воинственные, чем прежде. Точно свора яростных гончих псов отозвалась лаем на голос любимого охотника.

Со всех сторон Эдуарда окружали ликующие лица, сверкающие радостью глаза и размахивающие руки его верных подданных. Он снова засмеялся.

— Кому приходилось сражаться с испанцами? — спросил он. — Кто может сказать нам, каковы они в битве?

В воздух взвились десятки рук, но король обратился к графу Суффолку, стоявшему рядом с ним.

— Ты ведь дрался с ними, Томас? — сказал он.

— Да, государь. Я участвовал в большой морской битве с ними у острова Гернси, когда испанец дон Луис выступил против лорда Пемброка.

— И как они тебе показались, Томас?

— Редкостные бойцы, государь. Подобных трудно отыскать. На каждом корабле у них была сотня генуэзских лучников, лучших в мире, а их копейщики тоже молодцы как на подбор. С верхушек мачт они метали железные снаряды, сгубившие многих наших. Коли мы сумеем преградить им путь через пролив, у всех нас будет случай покрыть себя славой.