Сепсис - [46]
Вскинув брови, драматично сморщив лоб, Влада начала:
— Да, я люблю тебя… Люблю. Но любовь моя какая-то странная. Она сродни моей любви к моей земле, которую я покинула двадцать лет назад. И это очень непонятное мне чувство… Не перебивай! Дай договорить… Ведь это странно: любить то, что тебе непонятно? Я не знаю тебя! Какой ты? На что способен! Но лучше бы знать, на что ты не способен. Так было бы легче. А ты… Я боюсь тебя. Так же, как и эту страну…
— Достаточно… Спасибо, — лохматый головастик, словно заслоняясь, поднял руку. Его «спасибо» прозвучало как приговор. — Следующая.
На ватных ногах Влада покинула зал. Уже у выхода остановилась. Ей вдруг нестерпимо захотелось сказать им, что это не они ее зарубили, а она сама не желает сниматься, потому что не выносит их общества. Она с решимостью вернулась к ненавистной двери, но ее не впустили: очередная жертва подвергалась экзекуции.
Влада подошла к окну. Теперь, когда она решила «отказаться» от роли, на душе стало легко и светло. Досадно только, что терпела издевки и не поставила точку с самого начала. Но она все исправит. Сама.
Открылась дверь, выпуская очередную отвергнутую. Следом за ней вышел «зачехленный контрабас»:
— Никольская Влада! — выкрикнула она, словно аукционист. — Здесь Никольская?
— Я, — приблизилась удивленная Влада.
«Контрабас» окинул ее узнающим, а потому — недоуменным взглядом.
— Вы — Никольская?!. Ну проходите.
Влада вошла, гневно втаптывая шаги в ни в чем не повинный паркет. От нее веяло враждебной решимостью.
Головастик двинулся ей навстречу, но и он — мастер сцены — не сумел «влет» вжиться в роль: замешательство застряло на его лице, словно запуталось в его неопрятной бороде. Обменявшись с «контрабасом» сомнительным пожатием губ, он приблизился к Владе:
— Ваша фамилия — Никольская?
— Девичья. А теперь — Бравина.
— О, это все объясняет! — просветлел головастик. — Присядьте.
— Благодарю. То, что я… хочу сказать, можно сказать и стоя. Моя речь будет краткой. Я не намерена сниматься в вашем фильме. Здесь сказали, что моя личная драма вас не интересует! Так вот: моя «драма» состоит в том, что я очень занята любимым и любящим мужем… И домом. И еще! «Драма» в том, что в моей жизни отсутствует понятие «нехватка денег». По причине этих «драм» не вижу оснований терпеть неприятное для моей персоны общество! Всего доброго. — Рассчитанным движением она развернулась на каблучках и направилась к выходу.
— Браво! Браво! — услышала позади себя. — Вот это — точно и влет! Это в самую цель… Позвольте представиться: Бунимович, руководитель проекта. Прошу, присаживайтесь. — Головастик галантно поднес ей стул.
Озадаченно оглядевшись, Влада подчинилась. Лупоглазый суетливо поднес второй стул, развернул его и оседлал, как коня.
— Почему же вы, душа моя, сразу не сказали, что вы — Никольская?
— А что это меняет?! Разве у вас отбор по звучности фамилий?
— Все правильно, — замельтешил Бунимович. — Я имел в виду…
— Геннадий Ильич, на минуточку, — мегера возмущенно сузила глаза.
— Потом, Гелена Яковлевна, потом… Дело, дорогая Влада, в том, что в вас есть харизма. Наша… нет, ваша героиня не импульсивная особа, а очень глубокая, сдержанная, высокомерно-гневная, с устойчивой…
— Извините, что… Ведь совсем недавно вы категорически отвергли…
— Это такой прием! Мы искусственно создаем недоброжелательную обстановку, чтоб раскрыть конкурсантку. Если бы вы лебезили…
— Геннадий Ильич! — Не выдержав, мегера вышла из-за стола. Рыжая копна на ее возмущенной голове напоминала костер. — На два слова… В чем дело, Гена? Она же бездарна! Ты все испортишь! — Она шептала, но ярость как бы пропустила шепот через мегафон. — Не понимаю всей подоплеки дивертисмента, но эту бездарь на роль я не утвержу!
Бунимович склонился к ее уху и что-то миролюбиво зашептал.
— … Нет, нет и нет! — Мегера категорически отмахивалась. — В конце концов моя подпись в контракте — не пустое место. А ее не будет!
Поднявшись, Влада закинула ремешок сумочки на расправившиеся плечи и царственно улыбнулась:
— Вот в этом я с вами полностью согласна. Рядом со своей фамилией я бы не хотела видеть вашу! Так же как и вас рядом с собой.
— Погодите, Никольская! Гелена Яковлевна… не в творческой группе. Она офисный работник.
— Вот оно что?! Она… всего лишь конторская… Тогда другое дело.
— Вот и хорошо, — заулыбался Бунимович. — Сейчас пройдите с Геленой Яковлевной… Это будет ваш последний контакт с ней! Вот. Пройдите, оформите документы и… А завтра приступим.
Войдя в приемную, Влада поняла, что означает «меняться в лице». Губы Гелены Яковлевны напоминали щель почтового ящика; глаза сузились в неприязненном прищуре. Завершив, оформление, мегера протянула Владе паспорт, но на полпути остановилась:
— Хотите совет? Не как профессионал дилетанту. А как женщина женщине: смените эту помаду. Она вам жутко не идет.
— Благодарю. Тогда ответный совет. Совет дилетанта: смените это недоброе потрепанное лицо. Оно вам жутко не идет.
— Алексей Юрьевич! Это я, дядя Толя… — голос дяди был донельзя встревоженным, и потому так нелепо звучало это обращение к племяннику по имени-отчеству. Так он стал называть Алешу при людях, при акционерах, как бы подчеркивая официальность отношений. А теперь, видно, укоренилось. — Срочно надо приехать, Алексей Юрьевич!
Я бежала так далеко: от прошлого, от самой себя, от мужа. Бежала, потому что не умею бороться, не умею быть сильной. Теперь я – другой человек, с чужим именем и чужой историей, но мое личное прошлое, что я пытаюсь забыть и от которого хочу надежно спрятаться, нашло меня даже здесь, вдали от дома. Придется учиться быть сильной, ведь защитить меня некому. Или есть? Содержит нецензурную брань.
Рождение близнецов – счастье! Ну, это как посмотреть… Два голодных рта семейный бюджет не выдержит. Бабушка сказала решать вопрос радикально: один младенец остается, второго сдаем в детдом. И кому из детей повезло больше? Увы, не девочке, оставшейся под материнской грудью. Бабуля – ведьма, папа – бандит, мама – затравленное безропотное существо. Как жить, если ты никому не нужна? И вдруг нежданный подарок – брат, родная душа, половинка сердца. Теперь все наладится, вместе с любой бедой справиться можно! Разберемся, кто подбрасывает оскорбительные, грязные письма, натравливает цепных собак, преследует, пугает по ночам и… убивает.
Джемма. Впервые я увидела Калеба, когда мне было двенадцать. Во мне тут же вспыхнула детская влюбленность, которая с годами переросла в юношескую. «Разве может детская любовь длиться несколько лет?» – спросите вы. «Может!» – с уверенностью отвечу я и докажу вам это своим примером. Калеб. Я не должен был влюбляться в младшую сестренку своего лучшего друга. Она была под запретом. Господи, да она была ребенком, когда я впервые ее встретил! Но девочка выросла и превратилась в прекрасную девушку, занявшую все мои мысли и сны.
Фрида получает необычное наследство после кончины бабули — должность ректора в Академии ведьм и колдунов. Когда-то Фрида была грозой академии и устраивала неприятности всем, кто окажется в радиусе поражения. Она и сама бы рада избавиться от наследства, да нельзя. Откажется — навсегда лишится магии. А в Академии сущее веселье. Педагог по зельям — первая любовь, колдун, который вытер о Фриду ноги. Попечитель и главный ревизор — бывший муж. А красавчик заместитель явно мечтает о должности Фриды и сделает всё, чтобы сжить нового ректора со свету.
Ольга Арнольд — современная российская писательница, психолог. Ее книга рассказывает о наполненном приключениями лете в дельфинарии на берегу Черного моря. Опасности, страстная любовь и верная дружба… Все было в тот год для работавших в дельфинарии особенным.
Его ледяные глаза пленили моё сердце. А один танец переплел наши судьбы. Бал дебютантов должен был стать для меня дорогой к признанию, а стал тернистой и опасной тропинкой к мужчине, в чьих глазах лёд сменяется пламенем. Но как пройти этот путь, сохранить любовь и не потерять себя, когда между нами преграды длиною в жизнь?