Сеня. Миссия Наследной Йагини - [39]

Перевела взгляд на мага и поняла, что от того, что я увидела, от его взгляда, тяжелого, глубокого, у меня просто заныло в груди от желания, чтобы он к ней прикоснулся. И все это под такой аккомпанемент бушующих гормонов, что если бы кто рассказал, что такое бывает — не поверила бы.

О том, что маг чувствует то же самое, что и я, или не то же самое, но очень похожее, поняла только когда оказалась опрокинутой на пол и увидела, как потемнели его голубые глаза. Сейчас они были темно-синего цвета, и зрачки глаз вытянулись, как у зверя. Маг подмял мое тело, внезапно ставшее совершенно безвольным, под себя, по-хозяйски сжал талию, опуская руку ниже — на бедро. Чудо! Но другими ладонями, мы продолжали соприкасаться! Эта мысль была последней, прежде чем свет в моих глазах померк и наступила темнота.

— Хессения! Хессения! — голос мага доносился как будто издалека.

— Дурья твоя башка! Почему не вмешался? — а это похоже на нашего лесного спутника.

— Я обещал…

— Обещал он! Шалопут несчастный! Девчушка досуха себя выдоила, прежде чем твоей силой воспользоваться! Ты что, не видел?!

— Я…

— Я, я! Знаю я, чем ты думал! — зло верещал коловертыш.

— Но я сейчас, сейчас ей… отдам.

— Наотдавался уже! Она теперь вряд ли возьмет! Ведь видишь, что девке итак нелегко, так нет же! Взял и сам на нее залез!

Дивная Макошь! О чем они? Что произошло? Или я… в общем, уже не гожусь для праведной войны с темным Рыцарем? Так я и не собиралась… бабули меня убьют.

— Она бредит, — недовольный голос коловертыша, — Насылай сон. Ей отоспаться как следует надо.

Как отоспаться? Йожка! Демка! Нам нужно продолжать путь! Но тут я перестала слышать их голоса — один недовольный, обвиняющий, и второй оправдывающийся, извиняющийся, и мне почему-то показалось, что я лечу — и у меня за спиной крылья, и так хорошо, в синем-пресинем небе. Взмах крыльев — и я проваливаюсь в воздушную яму, складываю их, вытягиваю перед собой руки — и стремительно спускаюсь вниз, как будто съезжаю по гигантской воздушной горке. Я вижу отряд троллей, старательно огибающий человеческий поселок, и… что это? Две маленькие белокурые головки принадлежат знакомым мне детишкам. Почему мои мелкие едут на плечах троллей? И почему у них такой счастливый вид, им что, не страшно? Почему у еще одного тролля на руках сидит пушистым рыжим комком наш кот Маркиз? И почему такие грустные и усталые, я бы даже сказала скорбные лица у самих троллей, в особенности у тех, на чьих плечах едут маленькие негодяи? Впрочем, почему такие кислые мины у этих, мне как раз таки понятно.

— Но, овцелошадка, тронулись! — кричит Демка, и «его» тролль обиженно говорит:

— Я же просил…

— Ну ладно, ладно. Овцебык! — сияет братик. Никодем всегда умел быть великодушным.

А Йожка в этот момент поднимает голову вверх, видит меня и машет рукой:

— Сеня! — кричит она, — Ты получила мое послание? — и тут же забывает обо мне, и радостно кричит брату, — Ну вот, а ты не верил! У меня получилось! Получилось!

Сказ иной, десятый У ГЛАВЫ

Вот бывает так — планируешь, планируешь, а боги смотрят на тебя и потешаются. И летят твои планы в тартарары, и забываются самые мысли о них, как забывается прошлогодний снег. Ненавижу планировать! С тех пор, как в детстве поняла — планы эти рукой не потрогаешь, на вкус не запомнишь, да и сбывается запланированное крайне редко. Как бабули учили: «Проси светлых богов того, что они сами знают, для тебя лучше. И не гневи их по пустякам, не доставай своими просьбами». Может, я разгневала богов своими просьбами как можно быстрее нагнать братика и сестренку? Уносимых на могучих плечах троллей-наемников? Может зря я так истово обращалась к высшим силам, просила, умоляла. Просила: «Все сама сделаю… Все-все-все исправлю! Только дайте удали нагнать троллей этих окаянных побыстрее». И что же получилось?

Разбудили меня весьма надоедливые, надо сказать, утренние лучи. Не успела я до конца прийти в себя, понять, где нахожусь, как услышала:

— Сенечка… Сеня… Наконец-то очнулась, маленькая, — увидела склонившегося надо мной мага, поняла, что это сон, закрыла глаза и попробовала перевернуться на бок.

Все тело сковывала неприятная слабость, как после тяжелой болезни или перерасхода сил. Перерасход сил? Вспомнила, что предшествовало этому самому перерасходу. Дом главы. Он сам с увядшим, поникшим взглядом, моя ладонь в руке мага… потом… нет, не хочу вспоминать.

Открыв глаза, к удивлению своему отметила, что маг все еще здесь, все также настороженно смотрит на меня, и взгляд его такой теплый, и вместе с тем нежный, и немного виноватый. Маг вглядывается в мое лицо как будто с надеждой.

— Пить, — не представляла даже, что у меня настолько хрипло-писклявый, настолько отвратительный голос. В тот же момент сударь Лиодор со сноровкой самой настоящей сестры милосердия поднял мне подушку и поднес к губам стакан воды. Учитывая, что меня бросило в жар от его близости, я начинаю приходить в себя. Неловко было пить вот так, из его рук, но в горле так пересохло, что мне было не до стыда. Утолив первую жажду, спросила:

— Где мы? Сколько я спала?

— Где и были, сударыня, — несколько отстраненно заметил маг, так, значит, то, что мне показалось сначала… правда, показалось. Оборотень как всегда неизменно вежлив, — В доме главы Штольграда. А спали вы — двое суток.