Сэнсэй I. Исконный Шамбалы. - [2]

Дальнейшие слова пролетели мимо ушей. В голове стучала только одна фраза: «Год… И все!» Вокруг витала обреченность и пустота. Шумная больничная суета стала постепенно отдаляться, уступая место нарастающему шквалу мыслей: «Умереть в самом расцвете лет! Но ведь я даже еще не пожила…. Почему именно я? Что я такого плохого в жизни сделала?!» Это был крик отчаяния. Слезы градом покатились по щекам. Стало невыносимо душно в этом больничном склепе, и я побежала к выходу. А в ушах как грозное эхо звучал голос профессора: «Один год! Один год… Один!»

Свежий воздух ударил мне в лицо своим опьяняющим ароматом. Постепенно я пришла в себя и огляделась. После дождя деревья стояли, как в сказке, с бриллиантовыми сверкающими подвесками. Вокруг сияла чистота и новизна. Тепло, исходящее из земли, покрывало асфальт легкой дымкой, создавая впечатление нереальности происходящего. Боже, до чего же было вокруг хорошо! Та красота природы, которую раньше не замечала, сейчас приобрела для меня какой-то новый смысл, какую-то свою новую прелесть. Все мелочные проблемы, из-за которых так переживала каждый день, показались теперь такими дурацкими и никчемными. С горечью и тоской глядя на яркое солнце, свежую зелень, веселую перекличку птиц, я подумала: «Как глупо потратила свою жизнь. Как обидно, что ничего не успела сделать в ней действительно стоящего!» Все прежние обиды, сплетни, суета — все потеряло смысл. Теперь окружающие люди были для меня счастливчиками, а я — узником замка Смерти.

Некоторое время я находилась в жуткой депрессии. Меня перестали интересовать учеба, быт, мои прежние увлечения. От ненавязчивых вопросов родителей я просто уходила, закрывшись в своей комнате и безразлично перелистывая книги и журналы. Мне очень хотелось поплакаться, как говорится, «в жилетку», рассказать кому-нибудь, как мне страшно умирать, когда я еще даже не начинала жить. Самым близким человеком, конечно же, была мама. Но какое материнское сердце выдержит из уст собственного ребенка такую, щемящую душу, исповедь. Как-то сидя за столом наедине со своими тягостными думами, я взяла ручку и описала все свои ощущения на клочке тетрадного листочка. Мне стало гораздо легче. Тогда завела себе дневник. Впоследствии он стал для меня лучшим «другом», который терпеливо выносил все размышления по поводу моей неординарной судьбы.

Единственное, что еще как-то отвлекало от тяжелых мыслей, — это общение с друзьями. О моем заболевании, естественно, я им ничего не говорила. Просто не хотелось видеть еще и их со скорбными лицами и глазами, полными сочувствия, как у моих родителей. Это бы добило меня окончательно. Меня забавляла их веселая болтовня, обсуждение проблем, которые мне казались полным абсурдом в этой жизни. На все я теперь смотрела через призму какого-то нового видения, с завистью человека, который в самом расцвете своей молодости должен покинуть этот загадочный, так и непознанный мир. Что-то во мне определенно изменилось, надломилось.

3

Когда друзьям все-таки удалось вытащить меня в кино из моего домашнего добровольного заточения, то я с удивлением обнаружила, что и фильмы теперь воспринимаю совершенно по-другому. Тогда в моду только стали входить восточные боевые искусства. В новоявленных кафе за рубль или «трешку» крутили по видео самые популярные боевики. Мастерство спортсменов, необычные случаи их самоисцеления, сила и воля духа заинтриговали меня. Я знала, что все это актерская игра. Однако меня не покидала мысль, что многие сюжеты основаны на реальных феноменальных фактах из истории человечества. Это побудило мою особу к поискам соответствующих статей, книжек и журналов. Моя явная заинтересованность феноменами перекинулась и на моих друзей. Они с азартом охотников стали, кто где мог, доставать «дефицитную» литературу.

Восхищение неординарными способностями этих людей, а также глубиной понимания ими этого мира пробудило во мне какую-то внутреннюю скрытую силу… надежды, смутное предчувствие того, что смерть моего тела — это еще не мой конец! Это озарение настолько поразило, настолько внутренне воодушевило, что я не только быстро стала выходить из депрессии, но даже почувствовала какой-то новый вкус к жизни. Хотя мой разум по-прежнему, как и раньше, осознавал неминуемую гибель, ведь от рака мало кто излечивался. Но в новом понимании эта формулировка уже не угнетала, не порождала страх. Что-то внутри меня просто отказывалось в это верить. И что самое интересное, оно стало неосознанно сопротивляться моим тяжким, темным мыслям.

Это новое чувство вновь заставило меня еще раз пересмотреть мою прошлую жизнь, то, как глупо ее прожила. Я ничего в ней плохого не сделала. Но совершенно очевидно, что каждый день, каждый час защищала собственный эгоизм, оправдывала собственную лень, стремилась не к самопознанию, а к собственному престижу в обществе через эти знания. Короче говоря, во всей моей жизни, учебе, быте скрывалась только одна мысль: «Я, обо мне и только мне». И осознание того, что этой маленькой телесной империи моего «я» приходит большой конец, то есть настоящая смерть, и породило во мне весь тот животный страх, ужас, отчаяние и безысходность, которые так тяжко переживала за последние недели. Я поняла, что не так страшна смерть, как глупое ожидание ее. Ведь на самом деле ты ожидаешь не телесную смерть, а крах своего эгоистичного мира, то, на что с таким «трудом» потратил всю свою жизнь.