Сен-Лазар - [4]

Вскоре после приезда Ванды вошла в номер к Рокамболю и торговка из Монтогрельской улицы.

Трудно сказать, что произошло тогда между этими тремя лицами. Час спустя после ее ухода Ванда вышла из cafe Anglais и сбросила с себя на улице sortie de bal, капюшон, вследствие чего осталась на бульваре в одном шелковом платье с открытым лифом и обнаженной головой.

Тогда еще не начинался карнавал, опера кончилась уже два часа назад, каким же образом можно было допустить, чтобы порядочная женщина находилась одна на улице в сырую туманную ночь?

Увидя двух полицейских, Ванда нарочно побежала, как бы стараясь избегнуть с ними встречи.

Полицейские, конечно, нагнали ее.

Один из них спросил: «Куда вы идете?»

— Оставьте меня! — прошептала она, притворяясь испуганной.

Но полицейские не оставляли ее и продолжали допрашивать, откуда она и куда идет.

В эту минуту к ним подошла уже известная нам торговка из Монтогрельской улицы.

— А, воровка! — сказала она и, обратившись к полицейским, заявила, что эта женщина вчера обокрала ее.

Ванда была арестована и на другой же день после допроса, на котором она скрыла свое имя и не опровергла обвинения, была отправлена в Сен-Лазар.

Как мы уже знаем, Мартон взялась передать письмо Антуанетты к Аженору. Она исполнила это при помощи другой арестантки, которая передала его своему другу, когда тот пришел ее навестить. Этого друга звали Огюст.

— От Мартон к Аженору в Сюренскую улицу, — сказала арестантка, перебросив это письмо за решетку, где стоял Огюст.

Огюст поднял маленький шарик и спрятал его.

— Хорошо, — ответил он.

Поместившись в Сен-Лазаре, Ванда поторопилась повидаться с Антуанеттой и, сказав ей, что она прислана в острог от имени Милона для того, чтобы спасти ее, рассказала ей подробности интриги, жертвой которой та стала, и предложила ей ради спасения проглотить одну из двух пилюль, которые Ванда принесла с собой.

— Будьте уверены, — сказала она, — что это не принесет вам вреда, а только послужит для вашей пользы.

И в доказательство своих слов она сама приняла одну из пилюль.

Антуанетта уже дольше не колебалась и последовала ее примеру. Через час после этого у нее и у Ванды поднялась сильнейшая рвота и начались страшные судороги. Обе девушки были немедленно перенесены в лазарет и помещены в отдельной комнате.

Получив письмо, Огюст взялся доставить его немедленно по адресу. Но каково же было его удивление и недоумение, когда дворник указанного в адресе дома сообщил ему, что у них в доме живет только один Аженор — барон де Морлюкс.

Огюст никак не мог предполагать, чтобы ему дали в Сен-Лазаре письмо к барону, и потому удалился, сказав дворнику, что он зайдет еще раз тогда, когда господин барон де Морлюкс, бывший, по словам дворника, в отъезде, вернется домой.

Сказав это, он вышел со двора, не заметив кучера, чистившего лошадей у конюшни и, казалось, не пропустившего ни одного слова из их разговора с дворником.

Этот-то кучер немедленно по выходе Огюста со двора дома, где жил де Морлюкс, выбежал вслед за ним и, сев в первый попавшийся фиакр, приказал извозчику не упускать из виду Огюста, который вскоре зашел в один из простеньких трактиров, где обыкновенно сходились лакеи.

Он сел за отдельный столик и потребовал себе бутылку вина. Вскоре в этот же трактир вошел кучер, чистивший лошадей у дома Морлюкса, и, усевшись вместе с извозчиком за стол рядом с Огюстом, начал рассказывать извозчику о своем житье-бытье у барона де Морлюкса.

Во время этого разговора извозчик узнает в нем кучера Аженора.

Огюст предположил, что ему-то и следовало передать письмо, данное ему в Сен-Лазаре, подошел к мнимому кучеру и разговорился с ним. Мнимый кучер прикинулся ожидающим письма из острога и повел Огюста к себе на квартиру.

— Ты сейчас увидишь, что я действительно тот самый, кем назвал себя, — заговорил дорогой кучер и довел Огюста до отеля виконта Карла де Морлюкса, жившего в Пепиньерской улице.

— Это отель господина виконта, дяди моего барона, — сказал он, входя первым в ворота.

Швейцар дружески кивнул ему головой.

— Я схожу на минуту к виконту, — сказал ему тогда мнимый кучер Аженора, — поберегите мне моего камрада.

— С большим удовольствием, — ответил ему швейцар и подвинул Огюсту стул.

Мнимый кучер Аженора перешел тогда двор и скрылся за террасой. Минут через десять после этого в швейцарскую вошел фактор и, бросив на стол кипу газет и писем, сказал: «Господину виконту де Морлюксу».

Тогда Огюст невольно подумал, что кучер не обманул его.

В это время мнимый кучер Аженора влетел, как бомба, в кабинет виконта.

— Ну что? — вскрикнул Карл де Морлюкс, узнав в кучере Тимолеона. — Что случилось?

— Известия от девочки, сударь.

— Какие?

— Письмо на имя Аженора.

— Но где же оно?

— Еще не в наших руках, — ответил Тимолеон и рассказал виконту, что Огюст согласился отдать ему письмо только в Сюренской улице, в квартире Аженора.

— Ничего нет легче! — ответил ему виконт. — Я пошлю с тобой моего камердинера, который и отопрет вам квартиру моего племянника.

Вслед за этим виконт позвонил и отдал приказания своему камердинеру.

Тимолеон спустился вместе с ним в швейцарскую. Но… Огюста уже не было там!