Семя - [17]

- Спасибо...

- Выздоравливай! – ответил он бесчувственно.

Она опустилась на кровать.

- Ты всё злишься... – не спросила, как бы согласилась с этим. – Меня все считают виноватой. И даже там, в России. – Обречённо и тихо проговорила она.

Он молча стоял у дверей, скрестив на груди руки. Она устало повернула голову набок, произнесла тихо:

- Ты сядь. Куда-нибудь, сядь... У меня пройдёт, и мы куда-нибудь пойдём...

- Куда? – уселся он на кучу канатов и чехлов и ещё чего-то, сложенного у стены.

- Мне всё равно...

- Вчера ты была веселей!.. – иронично заметил он.

- Вчера я тебе больше нравилась? – повернула к нему голову.

Он промолчал, и пытался изобразить безразличность. Но то была маска. А она, рассматривая его лицо, не поняла.

- Понимаю... – болезненно улыбнулась, - я не нравлюсь тебе никакая... Ещё неделю назад, - помолчав, добавила она, - мне было всё равно...

Он всё молчал, продолжая с собой бороться и не выдавать никаких чувств. Но на неподвижном лице, предательски забегали глаза. Глаза ведь, не могут лгать. Но она, не заметила и этого. И уже было решила для себя, что он или бесчувственный чурбан, или просто тихо ненавидит её. Ну, может не совсем так, но что-то очень похоже.

- Ты как меня нашла? – спросил он неожиданно, с какой-то тревогой в голосе.

- Мальчишки... Я приехала сначала в посёлок! – с волнением в голосе ответила она сразу.

Но боялась посмотреть на него, что б не увидеть это каменное лицо. Но первым посмотрел он.

- Отец попросил? – шевельнулись его губы в усмешке, будто он уже уличил её в обмане.

- Тебе не всё равно?

- Нет, если спрашиваю... – отвернул он глаза.

Накатила какая-то обида, даже злость на него опять. Ну сколько можно? Оправдываться и что-то ещё, пытаться доказать, объяснить, зачем... Почему она это должна делать? Что её заставляет желать, что бы он её хотя бы понял... Надула губы... Ну какие тут слова помогут. Набухло внутри. Стало давить...

- А ты... Не слышал вчера? Не слышал? Как я кричала! – Папа верни его! Папа, где Андре!.. – и что-то перехватило горло, не дало говорить.

Наверное потому, что дальше, были бы уже не слова.

Он вдруг поднялся. Затем плавно и будто безразлично проделать круг по тесной комнате.

- Нет. Я бежал... – сказал сдерживая волнение.

Она вздохнула шумно. Кажется, стало легче. И боль утихала.

- А он вышел за тобой, искал... Вошёл, а тебя нет...

- Ладно!.. – прервал он обеспокоено, - я не злюсь, правда! – повернулся он к ней, - давай так, пусть, всё будет как раньше!.. – старался он говорить мягче. – Хорошо?

- Не будет... – отвернулась она к стене и замолчала.

- Ну, если честно, - сегодня больше! – развёл он руки, прохаживаясь по кругу.

- Чего больше? – повернулась снова.

- Ну, сегодня больше нравишься... – усмехнулся он.

Вдруг остановился и свалился на прежнее место. Она улыбнулась, потом закрыла ладонью лицо и долго не шевелилась.

Оба замолчали. Стало слышно как за окнами, носиться ветер. Вздымает пыль, волнует воду. В закрытой бухте шторм не страшен. Волна не сильная, но шум тревожит. И крики чаек, как любой крик, будоражит душу.

- Ты изменилась ... Как приехала...

- Да... Всё изменилось... Всё...

- Что-то случилось? – спросил он больше для поддержания разговора, чем из интереса.

- Всё перевернулось... – подумала она вслух, тут же вспоминая русский посёлок, Бранта, Катю, их домики, то как они живут.

Ощущение к Бранту изменилось. Но странно. Она вдруг увидела всё в естественном виде. Просто хороший парень, богатая семья, красивый, с ним интересно, к нему тянет, как к мужчине и всё, больше ничего... На этом всё заканчивалось. Будущее туманно. Будущее – не звало, ни манило. Она ничего не хотела от будущего, только от настоящего. Она не представляла, где и как оно может быть. И где она, любовь?

В чём? Катины слова, как холодный душ... Отрезвили её. Была жалость и злость, было удивление и разочарование. Сначала к Кате, потом к Бранту, потом к себе... Нет, она не стала презирать его. Даже обижаться. Брант хороший. И если он почувствовал нечто, что не смогла она... Если с этой русской они ощутили нечто, что ни чем не остановишь, если это больше и что-то другое, великое и чистое, чем было у неё, как она могла встать на пути? Не могла...

И Катя, почувствовав её ветряное настроение, сказала ей об этом, но не держала за руку... Сама... Она успела сама... А Брант? Теплота не исчезла к нему... Наоборот, захотелось – пусть он будет счастлив! Он не пустой, не ветряный, он бы не смог просто так... И он её не обманывал, она не поехала сама. И, как бы, отказалась от него... И только потом... И то... Стало, права Катя, ох как права, стало просто скучно...

А сейчас, что-то зажгло. Тревожит и волнует душу. Закрутилось всё!.. Всё сразу... Какой-то день... Слова... Слова... А он... Он такой!.. Просто хотелось с ним, быть... Плохо без него... Кружиться всё... Чем-то, опалило душу... Непонятно... То в жар, то в холод... «Что-то случилось?» – спросил он, - ещё бы!.. Но рассказать ли ему?.. Зачем? Да и сил нет...

Мысли рвались – то там она, с необыкновенной ясностью вернулась в Россию, то тут, в тесном домике, где за окном носился ветер и рядом шумело море. И потемнело за окном, нахмурилось небо. Но в душе, согревая и радуя, заструился какой-то свет. И что-то отзывалось и окутало вокруг, не смотря на непогоду, на шум ветра и начавший моросить дождь.