Семнадцать мгновений весны. Кривое зеркало Третьего рейха - [39]

Но, отдавая должное таланту и Табакова и Тихонова, все же надо сказать, что наиболее цельный и запоминающий образ был создан Леонидом Броневым. После «Семнадцати мгновений весны» шеф гестапо Генрих Мюллер стал поистине главным отрицательным героем советского мифа о Третьем рейхе. Если советский зритель подсознательно понимал, что Штирлиц — это образ, созданный фантазией авторов фильма (именно фильма и только потом первоисточника — романа), то Мюллер был реальным персонажем. Гениальная игра Броневого не давала зрителю выбора — Мюллер должен быть именно таким: жестоким, умным, хитрым и вызывающим уважение противником. Ему не чужды человеческие слабости, но при этом он наиболее сильный противник Штирлица. Ходили разговоры, что Броневой ревновал к популярности Тихонова — и это странно. (Броневой действительно выдающийся актер, о чем говорят и все его другие роли, причем не только «киношные», но и театральные.) Тихонов был изначально обречен на успех, а вот для того, чтобы после этого фильма «говоря Броневой, мы бы подразумевали Мюллер», надо было быть действительно выдающимся актером. Стоит ли говорить, что блестяще созданный Броневым образ Мюллера практически ничего не имеет общего с действительностью, это лишь результат совместной работы трех безусловно талантливых людей — Броневого, Семенова и Лиозновой.

Однако вернемся в тому, каким на самом деле был группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Генрих Мюллер. Во-первых, возраст. Несмотря на то что Броневой и Тихонов ровесники, в фильме Мюллер значительно старше Штирлица — и Броневой это блестяще сыграл. Но самое интересное, что и в реальности Генрих Мюллер и виртуальный «ровесник века» Макс Отто фон Штирлиц тоже были одногодками: Мюллер родился в Мюнхене 28 апреля 1900 года. Но в том, что в фильме Мюллеру, скорее, лет 55–60, отнюдь не вина актера. Так его образ трактовали авторы, а консультанты (не известно, зачем их вообще так много в указано в титрах, учитывая их «большой» вклад) не посчитали нужным их поправить. В фильме возраст Мюллера сознательно значительно завысили, то есть авторы именно так и трактовали этот образ — в 9-й серии Мюллер говорит: «Я старый добрый человек» (это в сорок пять-то лет!).

Вот еще несколько примеров. В 10-й серии Мюллер говорит неожиданно распоясавшемуся Штирлицу: «Не зарывайтесь, Штирлиц, я все-таки старше вас и по званию и по возрасту». Но если по званию Мюллер действительно старше — он группенфюрер, а Штирлиц штандартенфюрер, — то по возрасту они же одногодки! Причем в качестве отступления заметим, что в СС в целом постоянно насаждались Гиммлером «панибратские» отношения: то есть было не важно, какое звание носил тот или другой человек, важно, что все были членами одного «арийского братства» — СС.

В связи с этим и, например, в войсках СС офицеры никогда не отделяли себя от рядового и унтер-офицерского состава: они все были «братьями по крови». Но вернемся к Мюллеру. В следующей — 11-й — серии Мюллер, неожиданно проникнувшись доверием к Штирлицу, в ходе своих умствований неожиданно дает информацию о том, сколько же ему лет (по трактовке авторов фильма): «Вам сколько будет в 1965-м? Под 70. Вы счастливчик, вы доживете и будете играть свою партию. 70 лет — возраст расцвета политика. А мне будет под 80…" В этой фразе прослеживается и аллюзия, которую авторы фильма были просто вынуждены допустить с оглядкой на советскую действительность. В 1970-х годах высшее руководство СССР было в возрасте примерно 60–65 лет и уходить на покой совершенно не собиралось. Снимался бы фильм десятью годами позже, авторы с полным основанием заявили бы, что «возрастом расцвета политика» будет именно восемьдесят лет… Однако эта фраза Мюллера показывает: если Штирлицу, родившемуся в 1900 году, будет в 1965 году «под семьдесят», то Мюллер, которому «под восемьдесят», является лет на десять (если не на пятнадцать) его старше — и на экране Броневой играет человека лет 55–60. Что, конечно же, явная ошибка, которая не должна была, по идее, ускользнуть из поля зрения консультантов (не говоря уже о самом Юлиане Семенове, который на протяжении всей своей жизни позиционировал себя именно как специалиста по Третьему рейху).

Внешний облик Мюллера также был очень далек от действительности. (Авторы фильма говорили, что на момент съемок фильма у них не было фотографии Генриха Мюллера. Может быть, оно и к лучшему: если бы актера подбирали по факту внешней «схожести», то мы бы не увидели блестящей актерской работы Леонида Броневого.) Обратимся к самому эмоциональному описанию Мюллера, оставленному его современниками. Это все тот же Шелленберг, который хотя и не отличался объективизмом, но все же с Мюллером общался близко, и в этом отношении не верить ему причин нет: «Мюллер — сухой и немногословный, с типично баварским акцентом. Я не мог отделаться от чувства, что маленький, коренастый имперский криминаль-директор, с угловатым черепом, с тонкими, сжатыми губами и холодными карими глазами, которые почти постоянно были наполовину прикрыты подергивающимися веками, вызывал у меня не только отвращение, но и делал меня неспокойным и нервным. Его большие руки с толстыми, узловатыми пальцами оставляли жутковатое впечатление. [Вообще Шелленберг слишком большое внимание в описании своих «коллег» уделяет именно рукам, возможно, для него это было очень важным показателем.] У нас никогда не доходило до доверительной беседы. Причиной, скорее всего, было то, что Мюллер еще не расстался со своей бывшей работой секретаря-криминалиста мюнхенского управления полиции [в описываемое время Шелленберг только-только поступил в гестапо, и в словах Шелленберга так сквозит пренебрежительное отношение к «старым служакам» в отличие от него — молодого и талантливого] и не был в состоянии найти слова для завязывания беседы».