Однажды Удушьевъ, вмѣстѣ съ Аглаевымъ, обѣдалъ въ Клубѣ. Змѣйкинъ, другъ его Вампировъ, были тутъ-же, и съ ними еще нѣкто, подобный имъ, Карлъ Адамовичь Шурке, весьма подозрительной физіогноміи, блѣдный и худой. Онъ всегда игралъ въ большую игру, и извѣстенъ былъ своимъ необыкновеннымъ проворствомъ; всѣ они сидѣли другъ подлѣ друга. Аглаевъ былъ тогда въ выигрышѣ, и подчивалъ сосѣдей своихъ Шампанскимъ, до котораго онъ былъ большой охотникъ. Удушьевь спросилъ себѣ лучшаго сотерна, Змѣйкинъ Бургонскаго; всѣ взаимно начали подчивать другъ друга. Аглаевъ весьма покраснѣлъ, голова y него кружилась, a въ это время любилъ онъ дружескія, сердечныя изліянія. Онъ объяснялся Удушьеву въ уваженіи своемъ, въ дружбѣ и въ какомъ-то симпатическомъ влеченіи сердца. Разумѣется, другъ его воспользовался случаемъ и не остался должникомъ въ изъясненіяхъ.
"Послушайте, любезный Петръ Ѳедоровичь," сказалъ онъ, "что вы никогда меня не посѣтите?" – Ежели вы позволите, то я за честь и удовольствіе себѣ поставлю быть y васъ. – "Удовольствіе будетъ взаимное, и на что долго откладывать? Пріѣзжайте, запросто, завтра ко мнѣ обѣдать." Онъ нарочно сказалъ эти слова громко, чтобы слышали сидѣвшіе подлѣ нихъ, Змѣйкинъ, Вампировъ и Шурке, и чтобы имѣть послѣ того благовидную причину пригласить и ихъ къ себѣ. Послѣ обѣда Удушьевъ поспѣшилъ объяснить это Аглаеву. "Мнѣ совѣстно было не позвать ихъ" – сказалъ Удушьевъ. "Они слышали, какъ я васъ приглашалъ. Впрочемъ, этотъ народъ мнѣ ни на полъ-двора не надобенъ; мнѣ гораздо-бы пріятнѣе было провести время вдвоемъ съ вами." Говорятъ, что Змѣйкинъ и Вампировъ не очень чисто играютъ – сказалъ Аглаевъ. – Я былъ y нихъ въ передѣлѣ; однакожъ, не замѣтилъ я, чтобы они играли навѣрное; самому мнѣ удавалось много y нихъ выигрывать, но потомъ пошло несчастіе, и я проигрался – только именно отъ того, что было необыкновенное несчастіе. – «Я не думаю,» отвѣчалъ Удушьевъ равнодушно, «чтобы они умѣли играть навѣрное. Для этого надобны отважность и умъ, a они, кажется, не такъ смотрятъ. Что касается до Шурке, это самый пустой человѣкъ, и играть съ нимъ находка: онъ понятія не имѣетъ, a пускается въ большую игру, и пропасть проигрываеть.»
На другой день, въ четыре часа, явился Аглаевъ къ Удушьеву, думая, что опоздалъ, и что его только и ожидаютъ; но никого изъ гостей еще не было, и самъ хозяинъ не возвращался съ утренней прогулки. Аглаева ввели въ кабинетъ, который занималъ болѣе половины всего дома, и убранъ былъ со вкусомъ и роскощью. На письменномъ столѣ нашелъ онъ нѣсколько романовъ Виктора Дюканжа, пѣсни Беранже, Записки Видока, и прочія тому подобныя книги; но за то, въ прекрасныхъ шкафахъ краснаго дерева, за стекломъ, стояли, въ дорогихъ переплетахъ, сочиненія лучшихъ Французскихъ, Англійскихъ и Нѣмецкихъ Авторовъ. Аглаеву захотѣлось посмотрѣть изданіе Бюффона, in folio, которое видно было за стекломъ. Онъ отворилъ шкафъ, но съ удивленіемъ увидѣлъ, что ни одной книги тамъ не было, a сдѣланы были фальшивые переплеты, съ одними названіями книгъ; за ними-же, напротивъ, стояло нѣсколько бутылокъ и штофовъ, съ разными ликерами, настойками и водкою. Въ это время вошелъ каммердинеръ Удушьева, съ трубкою. – "Что это y васъ, неужели во всѣхъ шкафахъ такія книги?" спросилъ Аглаевъ, показывая на отворенную дверцу шкафа. – Да-съ, здѣсь барскій гардеробъ – отвѣчалъ каммердинеръ Удушьева, съ трубкою. – и лучшіе, какъ баринъ изволитъ называть, заповѣдные ликёры и настойки. – Аглаевъ закурилъ трубку и началъ читать одну изъ книгъ, лежавшихъ на столѣ.
Въ пять часовъ возвратился хозяинъ и прошелъ прямо къ себѣ въ кабинетъ, извинился передъ Аглаевымъ, что заставилъ его дожидаться, и замѣтивъ, что одинъ шкафъ открытъ, сказалъ: "Какъ вамъ нравится моя выдумка? Книги свои отправилъ я всѣ въ деревню, a здѣсь нарочно велѣлъ сдѣлать такіе шкафы. Повѣрьте, что большая часть имѣющихъ библіотеки гораздо-бы умнѣе поступили, если-бы сдѣлали такіе-же шкафы, и не тратили по пустому денегъ на покупку книгъ, которыхъ они никогда не читаютъ!"
Вскорѣ явились и прочіе приглашенные гости. Хозяинъ велѣлъ давать обѣдать, a пока составилъ партію въ вистъ; но Г. Шурке ни за что по маленькой не садился. Игра сдѣлалась большая, съ прибавкою пари, по нѣскольку сотенъ рублей робертъ. Аглаевъ, увѣренный въ необыкновенномъ своемъ искусствѣ, и поддержанный въ этомъ мнѣніи Удушьевымъ, сѣлъ со внутреннимъ удовольствіемъ, въ надеждѣ непремѣнно выиграть; однакожъ, до обѣда ycпѣлъ онъ проиграть два большихъ роберта….
Обѣдъ былъ чудесный какъ обыкновенно y игроковъ водится: немного блюдъ, но все самое лучшее и дорогое. Кромѣ Шампанскаго, никакого другаго вина не подавали; передъ каждымъ приборомъ, въ холодильникѣ, во льду, стояло по особой бутылкѣ. Пили большими стаканами. Сверхъ того, хозяинъ, сидѣвшій подлѣ Аглаева, подливалъ ему изъ своей бутылки, такъ, что несчастный нашъ герой выпилъ одинъ, по крайней мѣрѣ, полторы бутылки. Для иного это ничего-бы не значило; но Аглаевъ былъ такъ слабъ, что насилу вышелъ изъ-за стола, весь раскраснѣлся, голова y него кружилась, ноги подгибались.
