Семейный вопрос в России. Том II - [64]
______________________
* Ну, это новое учение г. М. Сменцовского. Где же оно выражено, оформулировано в догматиках? в каком апостольском или соборном правиле? Ведь по этому учению и православный, "раз уже он крещен и, крещении все прочие таинства воспринял", может, вступая в "сожительство", думать: "Все равно - я повенчался в крещении". Ибо если обратное действие имеет крещение относительно евреев, то оно имеет действие и вперед у русских. Отчего нет? В. Р-в.
** Это и разбивает теорию г. Сменцовского. В самом деле, если крестится татарская семья, состоящая из мужа и его трех жен, и крещение входит браковенчанием в крещаемых, то, очевидно, оно вошло, таким образом, во всех трех жен. И для последовательности, надо бы церковно, через св. Синод, расторгнуть брак его с двумя женами, оставляя только с одною. Но этого не делается. Очевидно, просто церковь признает своим браком на выбор сожительство его с которою-нибудь одною женщиною-женою. Не могу, однако, я не скорбеть об участи двух брошенных, и с детьми, жен: тут надо бы оказать снисхождение, особенно для вновь крещенных, только что вступивших в церковь, вступивших с радостью, не для уныния! Случаи подобные так редки! И что значит в многомиллионном христианском мире 5 - 10 - 100 семей, сохраняющих полигамный тип своей древней семьи? Терпим же мы дома терпимости, не "раздираем одежд на себе" при виде их. В. Р-в.
______________________
Нужно ли после этого вводить какие-либо изменения в церковный чин брака и установлять какие-то "упрощенные формы" заключения брачного союза? Без всякого сомнения, нет. Чин этот освящен веками, торжественен, трогателен, умилителен, потрясает сердца. С другой стороны, никакие упрощенные формы не разрешат затруднений и не спасут, как на это надеется г. Розанов, не только тысяч, но и одной девушки. Ибо разве может служить этот чин какою-либо помехою для тех, кто, сближаясь с существом иного пола, ищет именно брачного союза и готов принять все нравственные и иные обязательства, проистекающие от такого сближения, и в ком живо христианское сознание необходимости освящения этого союза благословением свыше?.. Если же нет этого сознания, если, с другой стороны, нет и желания "связывать себя обязательствами", то никакие упрощенные формы брака не помогут: в результате получится случайное сожительство, а не брак.
Г. Розанов любит указывать, в подтверждение своих мыслей, примеры из ветхозаветной истории. Так и в вопросе о браке он с особенным удовольствием отмечает, что ветхозаветное законодательство не знало незаконнорожденных и что будто бы брак по закону Моисееву обставлен был такою свободою, что часто заключался в простом факте сожительства (Исх. гл. 22, 16).
Не спорим. По "жестокосердию"* подзаконного человечества (Мф. 19, 8), ветхозаветный брак соединен был с менее строгими нравственными требованиями**, чем ныне. В подзаконном иудействе было терпимо многоженство, практиковался свободный развод, существовало наложничество***. Все это отменено законом Христа**** (Еф. II, 15; 2 Кор. V, 17). Что же касается случаев "свободного сожительства", то закон Моисеев карал их со всею строгостию. Вступивший в сожительство с чужою женою и нарушивший чистоту брака (Лев. 18, 20; 20, 10-17; Втор. 22, 22), опорочивший обрученную другому, девица, не сохранившая своего девства, жена, нарушившая супружескую верность (Втор. 22, 20, 21, 23-25; Числ. 5, 12-31), все подлежали смертной каре*****. Единственное исключение из этого правила в законе Моисеевом допускалось для тех, кто обольстит девицу необрученную: в этом случае обольститель обязан был уплатить отцу девицы 50 сиклей серебра и, если отец изъявлял согласие, обязан был взять ее в жены без права развода (Исх. 22, 16,17; Втор. 22, 28, 29). Очевидно, в этом последнем случае законодательство Моисея выражает собою то именно требование, которое наш простой народ выражает словами - "прикрыть грех венцом". Различие лишь в том одном, что законодательство Моисея вменяет это соблазнителю не в нравственную****** только, но и в юридическую обязанность. Что же касается детей, рожденных от свободных сожительств, то в законе Моисеевом читаем следующее суровое требование: "Сын блудницы******* не может войти в общество Господне, и десятое поколение его не может войти в общество Господне" (Вт. 23, 2). Это равносильно лишению всяких гражданских прав.
______________________
* И вечно это обвинение на библейского человека, и косвенно - на Библию; ибо кто, порицая "русского человека", косвенно этим не порицал бы "Россию". В. Р-в.
** Уж куда у нас "нравственные требования в браке". См. в "Матерьялах" примеры, хотя бы под рубрикой: "Как далеко простирается христианское долготерпение". В. Р-в.
*** Вы все цифры считаете, аршином брак меряете: а ведь в "тайне Божией" значительно качество, а не количество. Неужели же брак Авраама, имевшего Сарру и Агарь, а затем еще Хеттуру и "наложниц", был по тону, по стилю, по колориту низкопробнее трогательной "четы" русских, которая, просыпаясь, дерется и на сон грядущий напивается и дерется же. Где ангелы летают, около русских сапожников или около "наложницы" Агари? Читаем и можем ли не заплакать от умиления: "Но Сарра, жена Авраама, не рождала; у ней была служанка египтянка, именем Агарь. И сказала Сарра Аврааму: вот, Господь заключил чрево мое, чтобы мне не рождать (NB: вот от
В.В.Розанов несправедливо был забыт, долгое время он оставался за гранью литературы. И дело вовсе не в том, что он мало был кому интересен, а в том, что Розанов — личность сложная и дать ему какую-либо конкретную характеристику было затруднительно. Даже на сегодняшний день мы мало знаем о нём как о личности и писателе. Наследие его обширно и включает в себя более 30 книг по философии, истории, религии, морали, литературе, культуре. Его творчество — одно из наиболее неоднозначных явлений русской культуры.
Книга Розанова «Уединённое» (1912) представляет собой собрание разрозненных эссеистических набросков, беглых умозрений, дневниковых записей, внутренних диалогов, объединённых по настроению.В "Уединенном" Розанов формулирует и свое отношение к религии. Оно напоминает отношение к христианству Леонтьева, а именно отношение к Христу как к личному Богу.До 1911 года никто не решился бы назвать его писателем. В лучшем случае – очеркистом. Но после выхода "Уединенное", его признали как творца и петербургского мистика.
«Последние листья» (1916 — 1917) — впечатляющий свод эссе-дневниковых записей, составленный знаменитым отечественным писателем-философом Василием Васильевичем Розановым (1856 — 1919) и являющийся своего рода логическим продолжением двух ранее изданных «коробов» «Опавших листьев» (1913–1915). Книга рассчитана на самую широкую читательскую аудиторию.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Что такое событие?» — этот вопрос не так прост, каким кажется. Событие есть то, что «случается», что нельзя спланировать, предсказать, заранее оценить; то, что не укладывается в голову, застает врасплох, сколько ни готовься к нему. Событие является своего рода революцией, разрывающей историю, будь то история страны, история частной жизни или же история смысла. Событие не есть «что-то» определенное, оно не укладывается в категории времени, места, возможности, и тем важнее понять, что же это такое. Тема «события» становится одной из центральных тем в континентальной философии XX–XXI века, века, столь богатого событиями. Книга «Авантюра времени» одного из ведущих современных французских философов-феноменологов Клода Романо — своеобразное введение в его философию, которую сам автор называет «феноменологией события».
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.