Семейный промысел - [20]

— Наконец-то пригодились навыки девочки-скаута, — язвительно проговорила она в диктофон, нарочито растягивая слова.

Консервная банка сосисок с бобами, запитых крепким кофе, составили ей сносный завтрак.

— И что теперь, — спросила Мириам сама у себя. — Оставаться в лагере или же исследовать территорию?

На миг Мириам дрогнула. Бескрайность первозданной природы стала действовать ей на нервы. Вдобавок, критичность положения, в которое она себя поставила. «Я ведь могу сломать ногу и никто, никогда меня здесь не найдет. Или же…» Стрельба в ночи. «Моя мать не смогла выбраться сюда и её зарезали. Должно ж быть этому какое-то объяснение».

Из-за полного одиночества она вынуждена была болтать вслух, заполняя гнетущую тишину. Но все оброненные фразы говорили ей лишь об одном — ей было… «Давай напрямоту. Мне страшно. Я поступила неблагоразумно, так? Но раньше я вовсе не совершала неблагоразумных поступков, пока в понедельник сама же не нарвалась на увольнение».

Покопавшись в рюкзаке, она выудила из него небольшой ранец, набила его вещами первой необходимости и направилась к обрывистому склону.

Утро было ясное и холодное, но слабенький дымок, который она видела вчера, исчез. Впрочем Мириам приблизительно помнила откуда он исходил, поэтому принялась методично осматривать горизонт в бинокль. Навела фокус на верхушки деревьев, перемежавшихся едва заметными крышами. На глазок, примерно три мили. Она глянула в небо и закусила губу.

— Выполнимо, — решила она, все еще наполовину сомневаясь стоит ли это делать. — Все равно я тут за два дня помру со скуки — Поли ведь не вернется за мной раньше времени.

Азимут и направление занесены в блокнот, после чего нанесены на карту. Двигаясь вдоль линии хребта, Мириам на каждом пятом дереве делала ряд зарубок, чтобы легче было найти путь назад. Склон слишком крутой и спускаться с него было рискованно, однако если продвигаться по вершине хребта, она сможет найти легкий маршрут спуска в долину.

Как оказалось, легкий маршрут не значит самый безопасный. Увязая в лиственных кучах, осторожно обходя бурелом и ожидая опасности на каждом шагу, Мириам прошла полмили и вдруг услышала звук, от которого обомлела. Душа ушла в пятки, кровь застыла в жилах. «Металл, — подумала она. — Это же лязг металла! Кто это?» Неподалеку фыркнула лошадь, а может мул и Мириам мигом опустилась на корточки, вжавшись спиной в древесный ствол.

Уже различался стук копыт, а наряду с ним скрип кожи, какое-то побрякиванье и звон металла. Мириам припала к земле, укрывшись за деревом, и застыла, стараясь не дышать; на спине выступил холодный пот. Она могла ошибаться, но судя по звукам — копытное одно. Выскочи она в своей камуфлированной куртке, черной вязанной маске и с зажатым в правой руке короткоствольным пистолетом — любой бы пришел в ужас… Да вот только она сама едва не умирала со страху.

Она затаилась и не более чем в десяти ярдах от неё прошел необычно одетый человек, погонявший мула. Скотина была тяжело навьючена — на мерно колыхавшейся спине громоздились раздутые плетенные корзины. Погонщик носил что-то вроде гамаш и с головы до колен кутался в какой-то старый, изъеденный молью балахон. С виду на разбойника не тянет — какой-то нищеброд с темным, заскорузлым от солнца и ветра лицом.

Мул остановился. Погонщик машинально поднял руку и хлестнул его по крупу розгой. Затем что-то проворчал, вроде как на немецком, только произношение было помягче — не такое свистящее.

Мириам наблюдала, страх перерос в очарование. О, да у него на поясе нож — здоровенный тесак виднелся из-под балахона, едва ли не короткий меч. Мул издал жалобный звук и поплелся дальше. «Интересно, а что в корзинах? — подумала она. — И куда он их везет?»

Несомненно, в лесу живут люди. «Надо соблюдать осторожность», — велела она себе и подождав, пока погонщик скроется из глаз, несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Какое-то время она в сомнении размышляла не вернуться ли ей обратно в лагерь. В конце концов, любопытство одержало верх, однако то было любопытство разбавленное изрядной долей тревоги.

Через час Мириам обнаружила петлявшую среди деревьев тропу. Даже с большой натяжкой её нельзя было назвать мощеной дорогой, однако кустарник по бокам вытоптан, а сама тропа была наезженной и грязной — свежий навоз указывал ей куда подался погонщик со своим мулом. Она обозначила место пересечения её пути с дорогой, сделав на дереве метку — неуклюже выцарапанные числа — азимут и расстояние. Если её растущее подозрение оправдано, туземцам это ничего не скажет. Она пробиралась между деревьями в стороне от дороги, но удерживая её в поле зрения.

На протяжении следующей полумили деревья сменились непролазным валежником и пнями; многие из них поросли изумительными гроздьями опят. Мириам заспешила прочь от дороги, присела, достала бинокль, диктофон и выплеснула вслух всё свое изумление.

— Это невероятно! Словно музейная диорама посвященная средневековой английской деревушке, только… фи, я бы ни за что не пила из того ручья. В двухстах ярдах от меня опоясывает поле стена, вокруг которой вырублены все деревья. Ограда низкая, кладка каменная, не скрепленная цементом. Забавно, все эти грядки напоминают лоскутное одеяло, сшитое из тонких полосок ткани.