Семена разрушения. Тайная подоплёка генетических манипуляций - [6]
Расплывчатость обеспечивала перекрытие полномочий и регулятивную неразбериху, позволяя «Монсанто» и другим производителям ГМО максимально использовать этот зазор, чтобы вводить в обиход свои новые генномодифицированные культуры. Однако для всего остального мира это все выглядело так, словно новые ГМО-продукты тщательно проверяются. Обычные люди, естественно, полагали, что Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и лекарств или Национальный институт здравоохранения беспокоятся об их хорошем здоровье.
Несмотря на серьезные предупреждения со стороны ученых-исследователей по поводу опасности рекомбинантных ДНК и биотехнологических работ с вирусами, американское правительство предпочло систему, в которой индустрия и частные научные лаборатории могли бы «стихийно» развиваться в новой области генетического строительства растений и животных.
Имели место неоднократные предупреждения со стороны высокопоставленных научных советников правительства США об опасности решения Буша-Куэйла о «нерегулировании». Доктор Луис Джей Прайбил из Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и лекарств был в те времена одним из 17 научных советников администрации, разрабатывавших политику в отношении созданного методами генетической инженерии продовольствия. Из данных исследований Прайбил знал, что можно намеренно создавать токсины, вводя новые гены в клетки растений. Прайбил написал срочный предупреждающий доклад научному директору Управления, заявляя: «Любимая идея этой индустрии именно та, что не бывает непредусмотренных эффектов… Но снова и снова нет никаких данных, чтобы подтвердить это утверждение».
Другие научные советники правительства пришли к выводу, что есть «обширные научные обоснования» потребовать тестирования и правительственного пересмотра каждого созданного методами генетической инженерии продукта питания, прежде чем он пойдет в продажу. «Возможность непредсказуемых случайных изменений в генетически изменяемых растениях подтверждается ограниченными традиционными токсикологическими исследованиями», – заявляли они[8]. Администрацией Буша-старшего голоса этих ученых были не услышаны. Тогда они свернули свои дела с «Монсанто» и нарождающейся индустрией биотехнологического агробизнеса.
На этой ранней стадии мало кто вне узких научных кругов, щедро финансируемых некоторыми фондами, обращал внимания на огромные возможности применения генной инженерии в столь больших масштабах. И важнейшим из фондов, спонсирующих этот растущий сектор биотехнологии, был именно Фонд Рокфеллера в Нью-Йорке.
В 1992 году президент Джордж Буш-старший был готов открыть ящик Пандоры ГМО. В правительственном распоряжении президент прописал, что ГМО-растения и продовольствие являются «существенно эквивалентными» обычным растениям того же самого вида, например таким, как обычная кукуруза, соя, рис или хлопок[9].
Доктрина о «существенной эквивалентности» стала осью всей ГМО– революции. Это означало, что генномодифицированные семена должны были рассматриваться как традиционные семена просто потому, что ГМО-кукуруза выглядела как обычная кукуруза (или генномодифицированный рис или соя), или даже могла быть по вкусу более или менее такой же, как обычная кукуруза, поэтому ее химический состав и пищевая ценность были «существенно» теми же, что и в естественных растениях.
Это определение, которое трактовало ГМО как «существенно эквивалентный», игнорировало качественную внутреннюю перестройку, производимую генетическим инженером в отдельных семенах. Как указывали серьезные ученые, сама концепция о «существенной эквивалентности» была псевдонаучна. Доктрина о «существенной эквивалентности» была придумана прежде всего для того, чтобы дать правдоподобную причину отказа от проведения необходимых биохимических или токсикологических тестов. Благодаря этому правилу «существенной эквивалентности», от администрации Буша-Куэйла не требовалось никаких специальных регулятивных мероприятий для созданных методами генетической инженерии вариаций.
«Существенная эквивалентность» стала фразой, которая окрылила компании агробизнеса. И неудивительно, ведь ее придумала «Монсанто» сотоварищи. Как отлично знали научные советники Буша, ее посыл был лживым.
Генетическая модификация растений или организмов включала изъятие чужих генов и вставку их в растение, например в хлопок или сою для того, чтобы изменить его генетический состав в направлении, невозможном при обычном возделывании. Часто эта вставка делалась геном– «убийцей», буквально взрывающим сегменты ДНК, чтобы внести изменения в ее генетическую структуру. В сельскохозяйственных же видах деятельности гибридизация и селективное выведение животных завершалось продуктами, адаптированными к специфическим условиям производства и региональным требованиям.
Генная инженерия отличалась от традиционных методов растениеводства и животноводства во многих важных отношениях. Гены одного организма выделялись и комбинировались заново с генами другого (используя рекомбинантные ДНК или РНК-технологии), не обращая внимания даже на то, что организмы могли принадлежать к разным видам. После удаления требований репродуктивной совместимости для образцов, новые генетические комбинации уже могли производиться весьма ускорившимися темпами. Судьбоносный ящик Пандоры действительно был открыт. Выдуманные ужасы «Штамма Андромеды» о развязывании биологической катастрофы перестали быть научной фантастикой. Опасность стала реальной, но никто, казалось, не был обеспокоен.
