Семьдесят девятый элемент - [2]
Особой симпатии Перелыгин тогда не вызвал, но вечером, в каюте, я привычно записал фамилию случайного знакомца, не задумываясь, пригодится ли.
Несколько дней обменивались пустяковыми словами, только накануне внезапного исчезновения Перелыгин, потоптавшись у решетки, неожиданно рассказал о своем приятеле, каком-то большом руководителе: спроваженный в санаторий неподалеку от работы, он сговорился с референтом, и тот являлся каждодневно в условленное тайное местечко, привозил на подпись важные бумаги, докладывал о делах, а однажды приехал вместе с главными специалистами предприятия, и на лесной лужайке состоялось совещание...
Перелыгин рассказывал, поглядывая умными глазками прирученного медведя на плывущие сосновые берега, и я понял: вовсе не в нелюдимости причина его молчания здесь, на праздном и веселом пароходе.
А наутро я Перелыгина не встретил. Узнал: пассажир двадцать восьмой каюты сошел спозаранку. В путеводителе я прочитал: именно к той пристани подходит линия железной дороги... Вскоре я забыл о Перелыгине.
Не вспомнил я о нем и тогда, когда редакции стало известно: в среднеазиатской пустыне вот-вот будет сдано государственной комиссии одно из крупнейших месторождений золота, печать до поры помалкивала, теперь же настало время рассказать. Выбор пал на меня, редактор проявил щедрость и подмахнул командировку на месяц. Я отправился в путь, не подумав о Перелыгине: мало разве геологов на свете!
Но в ЦК партии республики — я туда явился, чтобы сориентироваться для начала — была названа фамилия Перелыгина, и тотчас профессиональная память выдала: «Перелыгин, Дмитрий Ильич, геолог, Кама, пароход». Я порадовался: как-никак в незнакомых обстоятельствах легче начинать, когда есть хоть мало-мальски тебе известный человек, и спросил, что собой он представляет.
Ответ не порадовал конкретностью: да как сказать, работник опытный, старый хозяйственник и знающий специалист, возможно — предугадывать заранее вряд ли уместно — будет отмечен правительством за участие в открытии месторождения, а вообще человек со всячинкой, увидите сами...
Я побывал еще и в республиканском главке, выяснил, что должен лететь сперва в областной центр — четыреста километров, — а уже оттуда меня отправят в геологическую экспедицию «Мушук», ее координаты сообщать в печати не следует, как и размеры запасов золота, все же остальное — на полное усмотрение корреспондента.
В области разговор занял минуты — оказалось, что в Мушук вот-вот уходит спецрейсом транспортный самолет и мне следует поторопиться: если опоздаю, придется пылить на попутной машине чуть не полные сутки по бездорожью.
И вот я стою на посадочной площадке аэропорта, столь не похожего на Внуково, Шереметьево или блистательное Домодедово, — аэропорта тихого, с уютным одноэтажным вокзальчиком и узкой дорожкой, отнюдь не предназначенной для ТУ, АНов, ИЛов и прочих воздушных величеств. Я стою возле трудяги биплана ЛИ-2, сельского воздушного грузотакси, нескладное тело его подрагивает на холостом ходу, дверца распахнута, проход загораживают мешки, а возле меня и невозмутимого парня-летчика суетится лысый человечек из тех, кого непочтительно именуют «рубильниками», выделяя из всех примет огромный, почти перпендикулярный щекам нос.
Человечек сверкает добросовестно отполированной головой, вытирает пот кепкой, пинает ящики, размахивает руками, орет на пилота — неожиданно бочковым басом. Затем подскакивает ко мне.
— Ты летишь? — кричит он, упирая на местоимение.
— Я лечу, — соглашаюсь я.
— Он летит, — вопит носатый, — он летит, поглядите, он летит, а четыре ящика тушенки не летят, разве правильно? Разве правильно, скажи? — он поворачивается к пилоту, ища сочувствия.
— Не шебутись, — говорит пилот. — Следующим рейсом перекинем твою тушенку. Приказали человека доставить — мне что, самолет арендован трестом, хозяин — барин. Велят — я всю твою хурду-мурду выкину и могу песок в пустыню везти.
— Песок? — переспрашивает «рубильник» и хохочет. — Песок в пустыню, говоришь? Ты смотри, — делится он со мной, — песок в пустыню повезет, скажи?
— Может, мне до следующего рейса? — предлагаю я. — А то и в самом деле неудобно.
— Неудобно? — вопит носатый. — Кому сейчас тушенка нужна, когда мяса полный самолет? Если бы водку везти — другой разговор.
Он пинает покидаемую тушенку и кричит:
— Давай верти машину, поехали!
— Устроились? — спрашивает пилот, я и носатый втиснуты среди ящиков, оцинкованных фляг, сетчатых ячеек с бутылками кефира, остальное пространство забито обнаженными тушами, они фиолетовы и пахнут приторно и чуть сладковато.
— Скажи? — носатый опять хохочет. — Полетели, давай, арендованный.
Носатый вопит что-то еще, но в гуле мотора я его не слышу и не хочу вслушиваться.
Сижу на ящике, стиснутый со всех сторон, затылок упирается в какой-то металлический выступ, сидеть жестко, и вдобавок самолетик ощутимо потряхивает, но я не замечаю всего этого, как мгновенно перестал ощущать вонь селедки, бензина и почему-то дуста и слышать неопрятное сопение носатого.
Размышляю о том, что ждет меня в поселке с диковинным названием Мушук — в буквальном переводе — Кошка.
В первые послевоенные годы была организована комиссия по розыскам сокровищ, украденных гитлеровцами. Комиссия проделала большую работу, целью которой являлось возвращение советскому народу принадлежащего ему достояния. Поиски янтарной комнаты продолжаются и сейчас.Книга построена на документальной основе. Авторы ее, участники розысков янтарной комнаты, использовали многочисленные архивные и музейные документы, относящиеся к описанию похищенного сокровища и изложению его истории, справочные и монографические материалы по истории Кенигсберга, а также материалы комиссии по розыскам янтарной комнаты.
Дело «кремлевских врачей», или «убийц в белых халатах», как называла их советская печать, должно было послужить поводом для большого еврейского погрома в СССР. Сталин планировал выслать евреев из Москвы, Ленинграда и других крупных городов Советского Союза, а лидеров еврейского национального движения — повесить на Красной площади. Смерть Сталина помешала осуществлению этого плана, но если бы вождь прожил хотя бы еще несколько месяцев, страна содрогнулась бы от ужаса…Основываясь на документах и свидетельствах очевидцев, автор данной книги приводит точную историческую реконструкцию того, что должно было начаться в середине марта 1953 года.
Писатель Валентин Петрович Ерашов живет и трудится в Калининграде. Его перу принадлежат сборники повестей и рассказов: «Рассвет над рекой», «Человек живет на земле», «Поезда все идут…», «Бойцы, товарищи мои», «Лирика», «Рассказы», повести «Человек в гимнастерке», «За семь часов до полудня», «Июнь — май», «Тихая осень» и другие. Значительная их часть посвящена людям наших Вооруженных Сил.Это не случайно: почти вся жизнь писателя связана с Советской Армией. В ее ряды семнадцатилетний комсомолец Валентин Ерашов был призван в годы Великой Отечественной войны.
«Что было бы, если бы Сталин умер неделей позже?..» — этим отнюдь не риторическим вопросом задался писатель Валентин Ерашов в своей книге «Коридоры смерти», жанр которой он сам определяет как «историческую фантазию». Заметим, однако, что страшные события, черед которых прослеживается в повести изо дня в день, не столь уж фантасмагоричен: за ними стоят исторические реалии, подтвержденные свидетельствами современников и документами.
В послесловии к 20 тому собрания сочинений Жюля Верна рассказано о влиянии различных событий в жизни писателя и его политических взглядов на сюжеты двух поздних романов.
Книгой «Навсегда, до конца» (повесть об Андрее Бубнове), выпущенной в серии «Пламенные революционеры» в 1978 году, Валентин Ерашов дебютировал в художественно-документальной литературе. До этого он, историк по образованию, в прошлом комсомольский и партийный работник, был известен как автор романа «На фронт мы не успели», однотомника избранной прозы «Бойцы, товарищи мои», повестей «Семьдесят девятый элемент», «Товарищи офицеры», «Человек в гимнастерке» и других, а также многочисленных сборников рассказов, в том числе переведенных на языки народов СССР и в социалистических странах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эпизод из жизни северных рыбаков в трудное военное время. Мужиков война выкосила, женщины на работе старятся-убиваются, старухи — возле детей… Каждый человек — на вес золота. Повествование вращается вокруг чая, которого нынешние поколения молодежи, увы, не знают — того неподдельного и драгоценного напитка, витаминного, ароматного, которого было вдосталь в советское время. Рассказано о значении для нас целебного чая, отобранного теперь и замененного неведомыми наборами сухих бурьянов да сорняков. Кто не понимает, что такое беда и нужда, что такое последняя степень напряжения сил для выживания, — прочтите этот рассказ. Рассказ опубликован в журнале «Наш современник» за 1975 год, № 4.
В книгу вошли роман «Воскрешение из мертвых» и повесть «Белые шары, черные шары». Роман посвящен одной из актуальнейших проблем нашего времени — проблеме алкоголизма и борьбе с ним. В центре повести — судьба ученых-биологов. Это повесть о выборе жизненной позиции, о том, как дорого человек платит за бескомпромиссность, отстаивая свое человеческое достоинство.
Новый роман грузинского прозаика Левана Хаиндрава является продолжением его романа «Отчий дом»: здесь тот же главный герой и прежнее место действия — центры русской послереволюционной эмиграции в Китае. Каждая из трех частей романа раскрывает внутренний мир грузинского юноши, который постепенно, через мучительные поиски приходит к убеждению, что человек без родины — ничто.
Леонид Рахманов — прозаик, драматург и киносценарист. Широкую известность и признание получила его пьеса «Беспокойная старость», а также киносценарий «Депутат Балтики». Здесь собраны вещи, написанные как в начале творческого пути, так и в зрелые годы. Книга раскрывает широту и разнообразие творческих интересов писателя.