Семь звезд - [110]

— Черт побери, я стану великим! — кричал Флинн, швыряя опустошенные бокалы в стену.

Рубин в груди Бэрримора постепенно становился отчетливо виден. Там, где должно находиться сердце, кожа медленно расползалась в стороны под круговыми движениями камня, ясно виднелись ребра и внутренние органы. Дьявольский свет играл бликами на лице Флинна.

— Если Эрл получит камень, то станет следующим хранителем. Люди никогда не заметят странностей в поведении актера. Рубин надежно скроется от мира… или мир на время от рубина.

— Разве камень не убьет его?

— Нет, Флинн когда-нибудь умрет своей смертью. Все умирают…

— Кроме вас?

— Да, кроме меня, — тихо отозвалась Женевьева голосом маленькой напуганной девочки.

Сквозь стеклянный купол съемочного павильона медленно пробивались солнечные лучи. С опаской взглянув на спутницу, я подумал, не причинит ли ей вред дневной свет. Флинн и Бэрримор по-прежнему не замечали присутствия в зале посторонних.

Внезапно раздался выстрел, и Женевьева вскрикнула от боли. В глазах девушки застыли удивление и страх, на груди появилось темное кровавое пятно.

— Кроме меня, — едва слышно повторила она, медленно оседая на пол.

Вынув пистолет, я развернулся и увидел, как Беннет Маунтмейн не спеша приближается к импровизированной сцене. Голову мерзавца покрывала свежесодранная кошачья шкура, от которой исходил отвратительный запах, на лице его засохли капли крови.

— Серебряная пуля, небольшой подарочек от меня, — пояснил Маунтмейн.

Женевьева стонала от боли, впервые за долгую жизнь девушка ощущала беспомощность и отчаяние. Впадая в забытье, она что-то бормотала по-французски.

Лицо негодяя выражало презрение и удовлетворение.

— Не ожидал вновь встретиться с вами так скоро, мистер Детектив-Неудачник. Может, померимся силой, раз вы такой смельчак?

Дуло пистолета смотрело прямо мне в лицо.

— Попробуй только выстрели, мерзавец, — раздался сзади голос пьяного Флинна.

Обернувшись на столик, где сидела зловещая парочка, мы остолбенели — Флинн светился красноватым светом. Страшный хохот актера огласил помещение. Маунтмейн выстрелил, однако пистолет взорвался в его руках. Нечеловеческий смех Эрла словно вихрь поднял лежавшие вокруг вещи и закружил в зловещем танце. Вентиляторы на потолке завертелись с бешеной скоростью, каждую минуту готовые сорваться вниз на головы людей. Флинн стоял, раскинув руки в стороны, остекленевшие глаза медленно обводили присутствующих. Тело Бэрримора покачнулось и упало на пол, из грудной клетки, переливаясь бликами, выкатился огромный красный камень. Дьявольское сияние залило помещение, ослепляя глаза.

Маунтмейн корчился от боли, оторванная рука валялась рядом с ним на полу. Слезы ненависти, боли и разочарования душили негодяя. Женевьева предприняла усилие встать, но обессиленное тело не слушалось девушку. Я склонился над ней, не зная как помочь; пуля прошла навылет, рана то затягивалась, то вновь открывалась, серебристое платье пропиталось кровью. Золотистые волосы мисс Дьюдонн в миг поседели, а лицо стало похожим на застывшую восковую маску.

— Скорее возьмите камень, — прошептала она.

С твердым намерением выполнить просьбу я направился в сторону Флинна. Актер не знал меня, в глазах отразилось недоумение.

— А-а, прекрасный доблестный рыцарь! — странным тоном произнес помешавшийся актер.

Осторожно подойдя к столу, под которым лежал зловещий рубин, я протянул руку и взял источник света. В глубине сверкали семь ярких точек, однако от камня веяло могильным холодом. Возникло острое желание навсегда уничтожить рубин.

— Отличная работа, вы все-таки нашли "Семь звезд", — послышался сзади голос англичанина.

В дверях стоял Уинтроп с испачканным кровью лицом. На голове Эдвина лежала шкура черного кота, очевидно, того самого, который еще несколько часов назад мирно лежал на его коленях.

Женевьева приподнялась, не веря своим глазам.

— Боже, Эдвин… зачем ты сделал это? Теперь…

— Не разбив яиц, омлет не пожаришь. Конечно, благородная цель не оправдывает сей поступок, но это был единственный выход. Когда-нибудь меня поймут, хотя Катриона в любом случае вряд ли похвалит.

Женевьева потеряла сознание.

— Разрешите взять? — сказал Эдвин, протянув руку взять камень.

Я почувствовал странные ощущения: хотелось одновременно уничтожить рубин и в то же время оставить себе. Надо решать: солнце все еще полностью не взошло, и Флинн стоял рядом. Отдать актеру камень и подарить человечеству еще несколько сравнительно спокойных лет? Но Флинн тоже когда-нибудь умрет, и охота начнется снова. На полу, корчась в судорогах, стонал Маунтмейн. "Семь звезд" лежал в моей ладони.

Двери распахнулись, и в павильон хлынул поток людей: охрана киностудии, коллеги Уинтропа, полицейские, Питер Лopp и другие актеры.

— Лови, — сказал я и кинул камень Эдвину.

Маунтмейн, изрыгая проклятия, пытался встать, однако, прежде чем к нему подбежали полицейские, появился судья Персивант и массивной ногой пригвоздил негодяя к земле. Женевьева пришла в себя и пыталась улыбнуться; кровотечение прекратилось, однако силы все же покидали девушку. Сзади раздался голос с венгерским акцентом: