Семь ударов - [66]

– Миша считал Настю своей хозяйкой и следовал ее приказам. Только у тебя и у Насти есть приложение. Значит, ты тоже хозяин.

– И что? – спросил Костя. Выглядел он ошарашенным, словно я предлагала ему что-то непристойное.

– Ты сможешь изгнать его в картину! – прошептала я. – А я помогу!

Рядышком сидела Лиза. Она все расслышала и повернулась к нам.

– Я тоже могу помочь. У меня есть одна идея…

Мы с Костей дружно уставились на нее, а Лиза смутилась и заправила за уши пряди волос.

– Мне кажется, я знаю, как это сделать. Маша подсказала нам… точнее, она подсказывала это Насте… – Лиза глубоко вдохнула и хотела продолжить, но я не выдержала и перебила ее. Я все поняла:

– Точно! Ты права, Лиза! Ты такая умница!

– О чем вы? – медленно спросил Костя.

– Маша написала на Настиной стене: «Хватит! Друг другу wst, картина между». Это наверняка способ изгнания!

– Ну и что это значит? – пробурчал Костя.

– По факту у нас два приложения, – сказала Лиза. – Я думаю, мы должны отправить файлы друг другу, а между ними расположить картину. И тогда Миша вернется в свое заточение, а ты сможешь удалить приложения раз и навсегда.

– Звучит бредово, – заметил Костя. – Но что-то в этом есть.

28 сентября. День

К обеду журналисты уже состряпали сенсационный сюжет. Убийцу поймали! И это – не Алина Светлова! Это – удивительно похожая на нее женщина (придуманная Алексеем Ивановичем), выжившая из ума. И вчера она убила девочку – Анастасию Берген, – а затем убила себя. Какой мотив был у нее для убийств – полиция еще выясняет.

Жесть. Читая эти новости, я чувствовала подавленность и сильное желание проснуться. Вот до чего мы дошли. Настя мертва! Они все мертвы! Конец…

Нет, не конец. Мы должны расправиться с Мишей. И хотя Алексей Иванович предпочитал просто забрать телефоны и запереть их в сейф, это проблемы не решит. Костя говорил: какой бы телефон не оказался у него, приложение волшебным образом переносится к нему. Значит, от телефона ничего не зависит, и Миша считает Костю хозяином, как и Настю. Вот только зачем он убил ее?..

Мы поговорили с Алексеем Ивановичем о своих предположениях. Алексей Иванович уже думать не хотел про всякую «нелогичную ерунду», но все-таки выслушал, а потом отправил нас по домам.

Дом… как странно было вернуться сюда после всего, что произошло… как будто после долгого путешествия или глубокого страшного сна. Я зашла в свою комнату и уставилась на стену, на которой когда-то давно Маша Ножова написала предупреждение. Какой нужно быть героиней, чтобы изо всех сил держаться за землю, переживать за людей, забывая при этом, каково это – быть человеком, забывая язык, жесты, себя…

Я вдруг осознала, что стою посреди комнаты, а по моим щекам текут слезы.

28 сентября. Вечер

Дело об убийце-маньячке обросло новыми подробностями. Я знала об этом из заголовков, но статей не читала – меня тошнило от всего. Я весь день пролежала в кровати и то ли дремала, то ли смотрела в потолок. На телефон постоянно приходили сообщения, и я каждый раз вздрагивала, просыпалась, а в следующее мгновение снова оцепеневала, вспоминая, что Настя больше ничего не пришлет…

Я и верила, и не верила. Настя – убийца. Как сложно это осознать сейчас, когда все позади. Я думала, что бы случилось с нами, если бы мистики не существовало. Раз она копила на меня обиду, возможно, мы могли бы отделаться Настиной истерикой. Возможно, мы бы перестали общаться, и каждая пошла бы своей дорогой. Но Насте в руки попала сила, и она решила воспользоваться ею.

Все из-за зависти… Но почему? Она никогда не давала повода думать о том, что завидует. Она всегда была со мной дружелюбна. А на деле едва не повесила в том тупике. И я не знаю, где бы я сейчас была, если бы не Маша… Не знаю почему, но она все это время помнила, что должна помогать мне – и помогала. Может быть, это из-за того, что я тогда отогнала от нее Рыжкову? Но помнила ли она об этом?

Я села на кровати и вдруг осознала, что должна сделать прямо сейчас. Я бросилась к шкафу и достала оттуда коробку с гуашью. Когда-то, еще в средней школе, я, глядя на Настю, пыталась освоить ремесло художника, но в итоге у меня не хватило терпения, и я все забросила. Краски с того времени, конечно, засохли, но я хорошенько развела их водой, а потом придвинула стул к стене и принялась выводить буквы. Рука быстро затекла, но я не закончила, пока все не стало выглядеть идеально.

Я отошла, чтобы полюбоваться на результат. На стене пестрела надпись: «Маша, ты храбрая».

Когда я убрала гуашь обратно и вымыла руки, в дверь постучались. Вошла мама, улыбнулась мне, хотела что-то сказать, но, увидев надпись, застыла. Я думала, она наругает меня, скажет стереть… но нет. Мама взглянула на меня влажными глазами, а потом шагнула ко мне и заключила в объятия. А я уткнулась в ее плечо и расплакалась.

29 сентября. Утро

Когда я встала утром и бросила взгляд на стену, то поначалу вздрогнула. Под моей надписью появилась другая, сиреневая, и она гласила: «Я ухож». Я с силой потерла глаза, чтобы снова не расплакаться. Маша забыла написать букву «у». А может быть, она уже исчезла.

Только я оделась и пригладила волосы, как в дверь постучались. Я думала, это мама и потому удивилась, когда в комнату заглянул папа. Он тепло улыбнулся мне, но я увидела за этой улыбкой тревогу: