Семь соблазнов - [31]

Марк все смотрел и смотрел в манящие темные глаза любимой, в которых постепенно загорался уже знакомый ему огонь. О, он слишком хорошо знал, что тот означает, чтобы продолжать раздумывать о превратностях судьбы! Не говоря больше ни слова, Марк решительно поднялся из-за стола, подхватил Пилар на руки и отнес в крошечную спальню.

Из мебели там стояла только довольно узкая кровать, совсем простой шкаф да небольшой столик. Но как раз мебель меньше всего занимала Марка. Он опустил Пилар на кровать, даже не сняв покрывала, и молниеносно избавил от халатика.

Ее смуглое тело обожгло его — и красотой, и тем жаром, который действительно исходил от Пилар. Казалось, что она в горячке. Это и была горячка — неистовая, всесокрушающая горячка любви. До сих пор люди придумали лишь один способ погасить этот жар — разделить его. И Марк немедленно прильнул к любимой женщине, кое-как сбросив с себя одежду.

Его сильные руки гладили ее плечи, грудь, живот. Пилар, обычно сама активность, сегодня была тиха и покорна. Видимо, поняла, что Марку просто необходимо почувствовать себя хозяином ситуации, и решила помочь ему в этом. Она лишь раскинулась на кровати так, чтобы Марку было удобнее гладить и целовать ее.

Он осторожно провел языком по ее шее, задержался на восхитительной родинке над правой ключицей. А затем его неудержимо потянуло к ее губам, которые послушно приоткрылись ему навстречу. Поцелуй длился так долго, что это казалось почти невероятным. И если он все же закончился, то лишь потому, что Марку показалось несправедливым уделять столько внимания одним губам. Ему хотелось целовать Пилар всюду одновременно.

Правда, его руки давно уже наверстывали упущенное губами и языком. Пилар сладко застонала, когда правая рука Марка проникла ей под ягодицу, а левая очутилась на внутренней стороне бедра.

— О si, si, — прошептала она.

От этих едва различимых слов у Марка кружилась голова, а тело окончательно превратилось в живое пламя. Его язык давно уже действовал по собственной воле, словно устав прислушиваться к лихорадочным, невразумительным сигналам мозга.

Гладкая кожа Пилар напоминала на ощупь даже не бархат, а какую-то еще неизвестную человеку волшебную ткань. Марк не мог, да и не хотел думать об этом, он просто плыл по ее телу, как неутомимый путешественник. И был совершенно ошеломлен той свободой, с какой совершал это плавание. Пилар позволяла ему все и чутко реагировала даже на самое нежное прикосновение. Она уже не могла оставаться безучастной и с каждой секундой все пламеннее отвечала Марку, даря ему несказанное блаженство и отвагу для дальнейших странствий.

Конечно же у Марка был кое-какой опыт общения с женщинами. С некоторыми, как он считал, ему было очень даже хорошо. Но ничто не могло и сравниться с тем, что Марк испытывал сейчас. С другими женщинами он всегда торопился приступить к главному, был нетерпелив и настойчив. Ему казалось, что все эти поцелуи нужны только женщинам. Как же он ошибался! Он и не подозревал, какое блаженство скрыто в неторопливых, изысканных ласках. А ведь он хотел Пилар сильнее, чем всех тех женщин вместе взятых! Просто сейчас ему было обидно упустить хоть одно мгновение.

Но все-таки до чего же приятный аромат исходит от Пилар! Здесь, кажется, гель для душа, и легкие духи… И вдруг в голову ему пришла странная идея.

Чуть отстранившись от возлюбленной, он лукаво поглядел на нее.

— Ты, кажется, говорила, что у тебя есть торт?

Пилар, не отпуская его от себя, чуть слышно произнесла:

— Ну да. А ты что, собираешься сейчас есть? — В голосе ее слышалось разочарование, и причина его была ясна.

Марк улыбнулся.

— Конечно. Только об этом и думаю.

— Вот как?

Пилар поджала губы и сразу стала похожа на маленькую обиженную девочку. В этом она, пожалуй, не отличалась от всех других женщин! Но уж ее-то Марк ни в коем случае не собирался разочаровывать. Совсем наоборот.

— Думаю, вишневый крем покажется мне в тысячу раз вкуснее, если я слижу его с твоего тела, — хитро сказал он.

Пилар изумленно уставилась на него.

— Что? Зачем?

Марк даже растерялся от такой ее реакции. По его мнению, в этой затее не было ничего слишком уж необычного. Хотя он ни разу еще этого не пробовал, но, по крайней мере, подумывал. Он собрался было что-то сказать, но Пилар перебила его:

— Знаешь, ведь сладострастие и чревоугодие причислены к семи смертным грехам, а ты еще собираешься совместить их. Не боишься? — Но тут же воскликнула, противореча себе: — А впрочем, это должно быть восхитительно! — И, опередив Марка, она вскочила и пошла за тортом.

Он проводил ее восхищенным взглядом. Обнаженная, она казалась еще грациознее, чем в одежде. Да и фигурой такой немногие могли бы похвастаться. Особенно Марку нравились ее небольшие крепкие ягодицы. Да, подумал он, если существуют семь грехов, то почему бы не быть и семи соблазнам. Для него же уж точно все они были сосредоточены в этой необыкновенной женщине — чувственной и раскованной.

Ровно через полминуты Пилар вернулась с тарелкой, на которой красовался все тот же кусок. На ее лице было написано совершенно детское радостное удивление, в глазах плясали чертики. Но теперь они не были знаком желания, и вся она из роскошной чувственной женщины вдруг превратилась в задорную девчонку.