Семь смертных грехов - [86]

– Значит, приходится умирать, – обратился к ней брат Макарий. – Что же, вместе веселей.

– Отец мой, я боюсь, – то и дело повторяла женщина, – боюсь смерти. Я ведь не виновата.

Брат Макарий с состраданием смотрел на ее израненное лицо и распухшие синие ноги.

– Я тоже боюсь, – шепнул он ей, – но виду не хочу подавать, чтобы не доставлять удовольствия этим собачьим детям. – И он весело подмигнул.

– Страшно умирать так, – прошептала женщина, и слезы ручьем лились у нее по лицу.

– Я тоже надеялся, что протяну ноги среди более порядочных людей.

Проехав деревню, процессия свернула к лесной просеке. Кармелит дико завывал, продолжая распевать свои молитвы. Навстречу быстро двигалась какая-то подвода. Скоро можно было рассмотреть, что она гружена бочками. Возница съехал с дороги, уступая путь процессии. Поравнявшись с подводой судья закричал:

– Поблагодари милостивую паки Фирлееву за то, что не забыла о нас. А эти бочки сложи ко мне в сарай.

– Все кончено? – прокричал возница.

– Как видишь.

Брат Макарий потянул носом и почувствовал хорошо знакомый запах. Он поглубже втянул воздух, наслаждаясь винным ароматом.

– Плату им везут, – грустно заметил квестарь и еще раз потянул носом. – Ты правду говоришь, женщина. Страшно вот так умирать, с пересохшей глоткой. Страшно.

Тут судья, у которого глотка, видимо, тоже пересохла, приказал остановиться и перетащил одну из бочек в свою телегу. Там ее немедленно открыли и начали распивать. Квестарь приподнялся на цыпочки и крикнул:

– Дайте же немножко несчастному осужденному, а то он подохнет раньше времени.

Но те, увлекшись выпивкой, даже не расслышали его просьбу. А подручные палача заставили его опять лечь в телегу и замолчать. Наконец двинулись дальше. Когда процессия добралась до просеки, было уже под вечер. Деревья купались в багряных лучах заходящего солнца. Судьи соскочили с телеги и выстроились в ряд, крича друг на друга и переругиваясь, как мужики на ярмарке.

Посредине просеки стояли невдалеке одна от другой две ели. Возле каждой была навалена гора смолистых поленьев, сухого хвороста и соломы высотой в несколько локтей. Из-за этой кучи едва виднелись зеленые верхушки деревьев.

Подручные несколькими ударами топора разбили в щепы бсчку, где сидела женщина. Поднявшись на ноги, она зашаталась и упала. Палачи подхватили ее, подвели к костру, уложили на самом верху и прикрыли сухими еловыми ветками. Несчастная уже не сопротивлялась и не кричала.

– Так и ты погибнешь, – прошептал отец Ипполит, приблизившись вплотную к брату Макарию. – Я дал обмануть себя только один раз, негодник.

– Два раза, отец мой, два раза, – ответил квестарь.

Отец Ипполит опешил. Он сделал шаг назад и провел рукой по лбу.

– Когда же в другой раз?

– Да сейчас.

– Сейчас? Как так?

– А вот так. Клад спрятан, и я знаю, где он лежит.

– – Окаянный!

– А тебе не скажу.

Кармелит злобно фыркнул и задумался. Потом, приблизившись к квестарю, ласково сказал:

– Если скажешь, останешься жив.

– Нет у тебя такой власти, отец.

– Есть. И я охотно сделаю это назло тенчинской старухе. Скажи, где клад?

– В надежном месте. Там алмазы, золотые браслеты, рубины, много рубинов.

– Будешь на свободе.

– Так ты веришь мне?

– Если обманешь, погибнешь на костре.

Квестарь почесал бородавку, в таких случаях она всегда сильно зудела.

– А теперь скажи, за что меня хотят сжечь на костре? За дьявольские дела или за то, что знаю, где клад?

– За дьявольские дела.

– Ну, тогда придется тебе сжечь меня. Раз я дьявол, стало быть меня нужно сжечь. И драгоценности ведь тоже дьявольские.

– Какие бы ни были, это – драгоценности.

– Так, говоришь, сказать тебе, где они?

– Скажи и будешь на свободе.

– А суд? А этот приговор?

– Банда дураков! Они делают то, что я им прикажу. Где клад?

– В одном дубе, в дупле.

– Где?

– Я должен с тобой пойти, отец, иначе ты не найдешь.

– Найду.

– А кто поручится, что ты освободишь меня?

– Не веришь слову монаха?

– Ни капельки, преподобный отец.

– Наш орден всегда выполняет то, что обещал.

– Теперь уж я никому не верю.

– Ну, так тебя сожгут, а пепел ветер развеет.

– Пусть развеет.

– Не будь дураком, и ты сумеешь сбежать.

– Эге, раньше ты говорил: «будешь на свободе», а а теперь – «сумеешь сбежать».

– Сделаю, как ты захочешь.

– Пойдем же, это недалеко.

– Так сразу нельзя. Надо церемонию закончить.

– И сжечь меня? Слуга покорный!

– Глупец. Ты взойдешь на костер, а я сделаю так, что обряд не будет свершен. Скажи только, где клад.

– Я же сказал: в дупле дуба.

– Где?

– Я проведу тебя кратчайшим путем.

– Нет, ты скажи.

– Отец мой, ведь я не член суда, которого можно считать дураком.

– Ты хитрец.

– Что поделать, таков мой недостаток.

– А где гарантия, что ты не обманешь меня, если я спасу тебя?

– Слово квестаря.

– Я никому не верю.

– Если не веришь, тогда разводи поскорее огонь.

– Час приближается. Во имя бога заклинаю тебя, где клад?

Брат Макарий, теряя терпение, покачал головой и глубоко вздохнул.

– В дупле.

– Ах ты, дьявол! – прошипел отец Ипполит… – Если обманешь, не миновать тебе ада.

– Значит, если я укажу, где клад, то райские ворота будут открыты для меня? Неплохо!

Палачи уже закончили приготовления у того костра, где лежала ведьма. Видя, что отец Ипполит занят разговором с другим осужденным, они остановились, не зная, что делать дальше.