Семь сказок о сексе и смерти - [12]

Сильные мира сего вылезали из своих прохладных “БМВ”, открывали шлагбаум и проезжали внутрь, но оставляли включенной сигнализацию в машинах, и одинокие красные глазки подмигивали им в полумраке.

У Елены Свонн был большой городской сад с декоративным прудом и цветником для диких цветов. Там она выращивала свои ирисы и болотные гладиолусы среди ромашек, волосатых зверобоев и водяных лилий. Она гуляла по любимому садику, где под бдительным надзором между розовых, желтых и белых цветов возникали аккуратные всполохи язвенника и чемерицы. Ранним летом, возвращаясь домой, Елена Свонн всегда переодевалась в старую одежду — джинсы и клетчатую рубашку, которая когда-то принадлежала ее мужу, и выходила в сад — невооруженная, без инвентаря — чтобы наблюдать, ласкать, полоть голыми руками, передвигаться с места на место как бы в случайном порядке, наклоняясь, чтобы приглядеться и повозиться во влажных усиках прохладной зелени.

Елена Свонн уделяла особое внимание своему пруду. В нем не было золотых рыбок — они пожирают всё, — но он тем не менее кишел жизнью: там кружились жуки-плавунцы, водомерки беспорядочно гарцевали от лилии к лилии, гребляки деловито гребли, лежа на спине, потом вдруг исчезали из вида, словно повинуясь неслышной команде нырять. А вот — стайка головастиков-мутантов в тисках неизбежного метаморфоза. Елена Свонн встала на колени у влажного бордюра, чтобы собрать коконы личинок стрекозы-стрелки, спрятанные в зелени. Само это создание отвратительно — коричневый монстр, водяная тварь с грязными усиками и загребущими ногами. Но стрекоза, тонкое светящееся существо, воскресает в ореоле красоты, отказывается от своих уродливых корней и улетает на свободу. Елена Свонн собирает все брошенные щитки и укладывает их в блюдечко у себя на кухне — получается причудливая коллекция покинутых трупиков.

Елена Свонн гуляет по своему саду прохладным днем. Ее ничто не тревожит. Она не видела, кто на нее напал.

Полицейским не удалось в точности реконструировать происшедшее. Она не кричала. Несколько часов спустя ее, полуголую, без сознания, нашел муж — она лежала, не двигаясь, среди своих аккуратных наперстянок. Ее сильно ударили по затылку, после чего зверски изнасиловали — несколько раз, во влагалище и задний проход. Никто ничего не слышал и не видел. Один странный факт привел следователей в особое недоумение. Нижняя часть ее тела была покрыта тиной и ряской, длинный шлейф склизкого зеленого венерина волоса оплел ее голую левую ступню, и та одежда, что еще на ней оставалась, промокла до нитки. Странный след тины вел к бордюру. Кем бы ни был нападавший, он, по всей видимости, выполз из пруда.

Полицейские обратились ко мне. Я уже была записана в их досье. Они подозревали, что нападавший — тот же мужчина, который полтора года назад убил Линдси де ла Тур. Они знали, что я ездила к родителям Линдси и встречалась с Еленой Свонн в ее плавучем офисе высоко над Темзой. Позвольте мне рассказать вам все, что я знаю. Я обещала, что сделаю все, чтобы помочь. Но теперь я не говорю им ничего, ничего.

Елена Свонн умерла не сразу. Во всяком случае, она успела позвонить мне из больницы. Ее голос был совершенно собранным, зловеще-ясным, а тон — настойчивым.

— Сем? Послушайте. Я вам кое-что не сказала. Не могла. Мне было стыдно. Про тот вечер, когда убили Линдси. Полиции я тоже не сказала. А надо было. Она ждала не его. Но она кое-кого ждала. Мы решили расстаться. У нее появилась другая любовница. Ее зовут Дайана. Как фамилия — не знаю. Но она работает в Сити, в банке “Чейз Манхэттен”. Линдси сказала, что она — гениальный брокер, коммерсант, что-то такое. Продает ценные бумаги. Она помогла мне вложить кое-какие акции. До того, как я узнала про ее связь с Линдси. Они сначала встречались тайно — не хотели причинять мне боль.

Пауза на линии.

— Да, я слушаю.

— Она ждала Дайану. Не меня. И не мужчину, который ее убил.

Но мое воображение уже где-то далеко. Я задаю себе очевидный вопрос. Если она ждала не этого мужчину, почему она его впустила? Она не могла перепутать гигантскую фигуру преследователя со своей любовницей. Разве что отворила дверь, не посмотрев, и он вошел. Но в доме же был охранник. И датчики, которые включали камеры слежения по всему дому. Охранник в тот вечер никого не видел. По крайней мере, так он сказал. На камерах слежения не отразилось ничего — километры пустой пленки. Датчики не сработали. Как получилось, что такой гигантский мужчина прошел, а его никто не заметил? Разве что он какой-нибудь оборотень.

Я ничего не говорю Елене Свонн.

— Сем. Телефонные звонки прекратились. Когда телефонные звонки прекратились, я поняла, что он подбирается все ближе.

— Елена. Ложитесь и отдыхайте. Успокойтесь. Постарайтесь отдохнуть.

— Сем. Позвоните в полицию. Скажите им.

— Что они могут сделать?

Зловещее молчание. Потом прорезается ее голос, слабый, угасающий.

— Тогда предупредите Дайану. Найдите ее. Предупредите.

Между половиной первого и тремя часами ночи Елена Свонн была убита в своей одноместной палате в Хэмпстедской Королевской больнице. Ее шею сломали каким-то тупым инструментом изогнутой формы. Видимо, борьба была отчаянной — одеяло было разорвано пополам, в палате остались облака перьев. Никто ничего не видел и не слышал. По крайней мере, никто ничего не сказал.