Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин - [36]

   — В Индии много стран и княжеств, — сказал третий.

   — Из Гундустана везут множество прекрасных товаров, — сказал четвёртый.

   — Нет, хорошо везти товары в Индию, — проговорил первый. — В Индии охочи до коней, иной конь продаётся там за несусветную цену. Один мой друг, скупив много коней, отвёз их в Индию и возвратился с большими барышами...

   — Но в Индийском море случаются страшные бури и гибнет великое множество корабельщиков и купцов...

   — Что говорить об Индии! Бесконечно возможно о ней говорить!..

С жадностью слушал Юсуф увлекательные речи...

   — В Индии многое множество идолопоклонников, и многие жители Индии говорят особенными языками, не похожими ни на какие другие. Они знают множество колдовских заговоров, они заставляют говорить своих идолов, меняют погоду или напускают великую темь. Они великие язычники и идолопоклонники. В особенности любят они высекать из камня женских идолов, преисполненных мерзости разврата[57]! — Шемахинец рассмеялся.

   — А на берегу Индийского моря люди черны и худы, а женщины хотя и черны, да хороши! Едят они мясо и рис. Есть много укреплённых городов и городков, есть леса непроходимые...

   — Есть в Индии и отшельники по их обычаю: живут они в уединении, воздержанны в еде и питье и целомудренны, всего грешного по их вере остерегаются сильно. И почитают их за великих святых, живут они подолгу, а от греха воздерживаются из любви к своим идолам. Они любят кораллы. Богатые люди имеют на себе много драгоценных камней, мужчины носят в ушах серьги, золотые и серебряные, с жемчугом и драгоценными камнями. Из Индии можно привезти драгоценный жемчуг, дорогие камни, прекрасные ткани...

   — Возможно также привезти из Индии раковины, большие и прекрасные...

   — Но добраться до Индии трудно! Пятнадцать дней, сойдя с корабля, идёшь через места, где нет дорог, по лесам, и видишь необычайных зверей с огромными носами, а также и единорогов...

   — В Индии есть свои купцы и корабли...

   — Но я дошёл почти до пределов Хундустана и могу говорить не по чужим рассказам, а говорить о том, что видел сам!..

Офонас растворил широко врата своего слуха. Иные заворчали, говоря, что рассказывают также не по рассказам; но молодой купец овладел всеобщим вниманием и заговорил звонко и громко, осушив перед самым началом своего рассказа чашу с хмельным питьём...

   — В Гундустане я торговал в городе, называемом Деливар. Я уже почти распродал свой товар, а товар мой был живой; я продавал коней. И вдруг на большом базаре вечером приблизился ко мне человек, одетый как слуга из богатого дома. Лицо его было прикрыто и видны были одни лишь глаза, показавшиеся мне чрезвычайно яркими и тёмными. Глухим и хриплым голосом человек этот передал мне просьбу своего господина; тот-де наслышан о моих конях и просит меня прибыть в его дворец, ибо он владеет обширными владениями в трёх днях пути от Деливара. Я соблазнился, поскольку мне была обещана за моих коней необычайно высокая цена.

Мы двинулись в путь. Я ехал верхом. Несколько служителей-конюхов, из тех, что я привёз с собою, гнали коней. Впереди ехал, также верхом, наш провожатый. Меня несколько насторожило, когда мои слуги, нанятые в Деливаре, отказались сопровождать меня, несмотря на то что я обещался хорошо заплатить им. Я спрашивал их, отчего они отказываются, но они явно не желали отвечать и лишь упорствовали в своём упрямстве. Я решился обойтись служителями, которые прибыли со мной.

Спустя день мы вступили в густой лес и далее углублялись всё дальше и дальше. Лес был удивителен. Деревья сплетались ветвями, иные из этих ветвей были гибкими и тонкими, словно верёвки, но при этом необычайно прочными. Мы продвигались чрезвычайно медленно и словно бы в шатре, образованном сплетением ветвей и огромных листьев. Порою трудно было дышать влажным и густым воздухом. Часто мы останавливались для передышки. Провожатый наш говорил мало, однако же уверял, что пути осталось недолго и скоро мы увидим окрестности города, столицы обширных владений неведомого мне господина.

Однажды ночью мы спали в шатрах, опасаясь выходить в страшный лесной мрак. Я не разлучался с кинжалом. Сон одолевал меня, однако едва я засыпал, как будили меня странные и множественные шумы за хрупкими стенами шатров. Наконец я решился выйти наружу. Смутный свет пробивался сквозь сплетённые листья и ветви. Наклонив голову, я увидел на земле нечто наподобие углублений. Я опустился на колени, чтобы лучше разглядеть их, и вдруг меня словно молнией поразило. Я увидел отпечатки стоп, похожие на следы человека и в то же время настолько нечеловеческие, что мурашки поползли по коже. Если бы возможно было бежать!.. Но куда, в какую сторону и каким образом?..

Наутро оказалось, что провожатый наш исчез. Мы не знали, что и думать. Имущество наше и кони оставались нетронуты. Возможно было двинуться наугад, затеялся спор, но я решился приказать оставаться на месте. Никто из нас не отыскал бы дорогу назад. У нас было довольно припасов. Мы оставались на этом месте два дня. К исходу второго дня я сказал, что утром мы повернём назад и будем искать дорогу или каких-либо жителей, живущих здесь. Я сам не верил, что мы их найдём. Я пытался размышлять, но ничего не мог придумать. До сих пор мы в нашем пути не встречали людей. Я успокаивал себя и говорил себе, что наш проводник, должно быть, отправился за своими сподвижниками и потому теперь следует ожидать нападения и ограбления. Сколько их будет? Поможет ли нам наше сопротивление? С ужасом я осознал, что, всего вероятнее, мы скоро погибнем! Остальные мои спутники подумали о том же. Некоторые упали на колени и рыдали, другие громко проклинали меня. Один из слуг начал призывать к убийству, требуя прикончить меня.