Семь лепестков - [25]

Белов подкрался незаметно: с шумом хлопнув по плечу Онтипенко, он заорал на всю улицу:

– Леонид умер, да здравствует Леонид!

– Ты охуел, что ли? – испуганным прошептал Ленька.

Обернувшись на Володю, он так и замер. Сегодня Белов был при полной выкладке: начищенные сапоги, гимнастерка, блестящая пряжка кожаного ремня. Вся его фигура, казалось, сошла с плаката «На страже мира и прогресса» – и только глумливый огонек в глазах давал окружающим понять, что перед ними скорее персонаж дембельского альбома.

Белов бухнул на скамейку зачехленную гитару и спросил:

– Чего ждем?

Альперович в двух словах доложил ему диспозицию.

– Обломись, бабка – мы в пролете, – подытожил Белов. Он с интересом посмотрел на Криса и тоном знатока сказал: – Классный прикид.

– Ну что, – Крис встал, словно не услышав слов Белова, – куда двинем?

– Пошли к Нордману, – предложил Володя, – он дома должен быть.

– Может, позвоним сначала? – сказала Женя, – двушка есть у кого?

Начали шарить по карманам, но кроме трех рублей и дюжины гривеников ничего не нашли. Идею звонить десятикопеечной монетой отвергли как мажорскую, а предложение Маринки нааскать двушку – как слишком утомительное.

– Тут дольше аскать, чем ехать, – сказал Альперович.

Все вместе они загрузились в автобус и доехали до метро. У Лени и Андрея были проездные, но Альперович отдал свой Женьке – не столько из галантности, сколько для того, чтобы не выглядеть мажором в глазах приятелей. В результате он, Крис и Марина прошли по одному пятаку, и Женька даже подумала, что была бы сама не прочь пройти между ними двоими, почти вплотную, как на дискотеке.

Вышли на «Парке культуры» и двинулись к одному из ближайших переулков. По дороге Белов рассказывал фольклорные армейские анекдоты, выдавая их за случаи из его недавней службы. Марина слушала с интересом, Крис кривился, а Леня с Андреем то и дело шепотом обсуждали, достаточно ли они купили бухла в «Балатоне» или надо еще зайти в винный.

Как Женя и предчувствовала, дома Нордмана не оказалось.

– Хуйня, – провозгласил Белов, – надо его подождать, он скоро будет. Тем более все равно лучше места мы не найдем.

Некоторым образом он был прав: Поручик жил в старом доме, с двумя лестницами – и если войти через черный ход, то можно было сидеть так, что сквозь маленькое оконце были видны подступы к его квартире, в то время как собравшихся на черной лестнице заметить было нельзя.

Леня скинул куртку и предложил Женьке сесть на нее. Марина посмотрела на Женьку с легким презрением и уселась на пыльные ступеньки в своих давно не стиранных джинсах. Крис сел рядом с ней, Альперович примостился на ступеньку ниже. Белов и именинник достали бутылки.

– С бездником тебя, – сказал Крис и, сняв с руки одну из своих бесконечных фенечек, надел ее на руку Лене.

Женька вытащила из сумки кассету «Sony», на которую сама записала последних «смоков», Альперович выдал какую-то завернутую в газету папку, заговорщицки сказав: «Дома развернешь», – Белов сказал, что его подарок будет потом, а Маринка поцеловала именинника в губы.

Первую бутылку пустили по кругу.

– Хороший вайн, – сказал Крис.

– Боже мой, какую же дрянь я пил в армии, – заметил Белов и сел на ступеньку рядом с Женей.

– А я вот в армию не ходил, – сказал Крис, – я в крейзе косил.

Женька подумала, как это здорово: не пойти в армию, выбрав вместо этого сумасшедший дом.

– Ну и как там? – спросил Альперович, – аминазином кормили, как генерала Григоренко?

– А что, генералы тоже косят? – хихикнула Марина, а Белов в этот момент снова завладел бутылкой и сказал, что надо выпить за покойного генсека.

– А еще лучше – каждому в его память рассказать по анекдоту.

– Мой любимый, – сказал Леня, – это про то, как вампиры волокут Леонида Ильича, а один другому говорит: «Ну как, за стаканами пойдем или здесь горло прокусим?»

– А тот отвечает, – подхватил Альперович, – «Ты что? Как можно? Пять звездочек – из горла?»

– Кончай стебаться, – сказала Марина, – все-таки человек умер.

– Тем более что и Героем он был, кажется, шесть раз, – сказал Белов.

Первая бутылка быстро кончилась, принялись за вторую. Альперович расчехлил беловскую «Кремону» и тихо настраивал ее в углу, перебирая струны своими длинными пальцами.

– Может, не стоит? – спросил Леня, поправляя очки, – ведь люди сбегутся.

– На хуй, – сурово сказал Андрей и, ударив по струнам, шепотом запел «Дай мне напиться железнодорожной воды». Этим летом он был в Питере, переписал себе кассету «Аквариума» и теперь пел только Гребенщикова.

– Кайфовая вещь, – сказал Леня.

– Ага, – согласился Альперович и открыл третью бутылку.

Вермут кончался стремительно. Женя уже чувствовала, как лестница плывет у нее перед глазами, и все плотнее прижималась к Крису.

– А системный пипл любит «Аквариум»? – спросил Белов.

– Только пиплы и понимают «Аквариум», – ответил Крис.

– А я больше люблю Цоя, – сказал Белов.

– Кто это? – спросила Женя.

– Тоже из Питера, – ответил Белов, – китаец, как Брюс Ли. Тут у нас одному земляки кассету прислали, там всего пара песен было… Альперович, дай гитару, я спою.

Белов ударил по струнам и во все горло запел:

Ночь коротка, цель далека,