Семь храмов - [54]

Анатомических залов тут целых пять, и располагаются они в застекленных нишах, обращенных в сторону склона, что между Ветровским и Карловским холмами. Во время своих прогулок я не однажды сходил с тротуара и продирался через кусты на травянистый косогор, чтобы полюбопытствовать, что же за удивительные операции проводятся в этих обителях смерти. Но тяжелые шторы, ниспадавшие с потолка до пола, всегда оказывались задернутыми. Сбоку от здания сооружены стойла для подопытных животных. Однажды морозным днем оттуда доносился такой визг, что у меня кровь стыла в жилах. Его было слышно даже наверху у самого Аполлинария. Я представлял себе ученых в белых халатах, которые длинными скальпелями разделывают свинью, чтобы зажарить ее потом на вертеле над газовыми горелками. Забой свиней на территории Академии наук.

Какое-то время я потратил, отыскивая боковой коридор, ведущий к анатомичкам. По дороге мне встретился один-единственный человек — мужчина в белом халате, пузатый, небритый, с черными усами и в очках в золотой оправе. Я его уже точно где-то видел… но вот где? Он не обратил на меня внимания, он торопился куда-то, этот ученый муж, погруженный в свои мысли. За дверью слева раздался негромкий женский смех, но смеялась не Розета. Я подошел к третьей двери справа, белой и блестящей, с маленькой черной цифрой «3» на уровне глаз. Постучал, поначалу робко. За дверью было тихо. Ручка оказалась липкая, она охотно подалась вниз, и я вошел.

Помещение по направлению от двери к окну расширялось и на первый взгляд нарушало все законы перспективы. Оно напоминало белый, застекленный в головах гроб. Я вступил в его изножье. Тяжелые оконные занавеси были раздвинуты. Посередине комнаты стоял прозекторский стол неправильной формы: от крышки его в нескольких местах словно откусили по большому куску. Я догадался, что такая форма облегчала доступ к объекту вскрытия.

На столе в сиянии хирургических ламп лежал конь. Маленький, неподвижный, гнедой. Я видел его спину, левый бок, вытянутую шею и часть головы. Глаз был открыт и блестел, хотя и выглядел незрячим. Копыта скрывала повязка из грубой ткани; тем не менее можно было понять, что они какие-то странные, заостренные. Я превозмог страх и заставил себя подойти поближе. В боку, который то судорожно вздымался, то опадал, зияла длинная чистая рана, нанесенная скальпелем; края ее слегка расходились. Я увидел розовое мясо, и желтоватый жир, и немного почерневшей крови. Сделав еще один шаг, в ярком свете разглядел всю голову целиком, а также и то, что росло прямо посреди лба: длинный витой рог. Протянув руку, я кончиками пальцев пощупал шероховатую поверхность, такую же горячую, как и живое, пышущее жаром тело. Разве единороги не обязательно должны быть белого цвета?

А потом случилось это. Стекло в окне затрещало и лопнуло, и то, что его пробило, ударилось об пол передо мной и отлетело в угол. Я, прощаясь с жизнью, отпрыгнул за прозекторский стол в уверенности, что в меня стреляют; добраться до двери я не мог. Через разбитое окно повеяло холодом. Значит, это был скорее камень, чем пуля. Я выглянул из своего укрытия и попытался определить, откуда его бросили. За окном возвышалась серая стена, удерживающая склон, над ней чернел кустарник. Ветки раскачивались на ветру, никакая бегущая фигура их не тревожила.

На коленях я переполз к умывальнику, под которым лежал камень, и поднес его к свету. Однако прежде глаз его узнала моя рука. Шесть равных граней, гладкая, слегка зернистая поверхность, зеленые прожилки. Булыжник — предостережение улиц.

Вы спрашиваете, что все это означало, но я не могу ответить вам прямо сейчас и уж тем более с полной откровенностью. Вы подозреваете, что иногда я намеренно скрываю от вас правду. Возможно, доля истины в этом и есть, но поверьте, что, заставляя вас теряться в догадках, я просто хочу, чтобы вы, подобно мне, двигались вперед ощупью: вы должны чувствовать тот же страх, те же ужас и неуверенность, что и я. Это необходимо для постижения истины. Я постиг ее, и если вы стремитесь к тому же, идите в лабиринте слов по моим следам.

Здание института я покинул столь же незаметно, как и вошел в него. Вернувшись к храму, я заметил на скамейке Люцию. Одной рукой она качала коляску, а в другой держала раскрытую книгу. Я был уверен, что она ждет меня.

Я уже успокоился. Подошел к ней и спросил, что она читает.

Она подняла на меня свои красивые серые глаза и сказала, что готический роман. А потом поинтересовалась, где я так долго пропадал. Я солгал, что зашел в институт к приятелю. Люция встала и одернула юбку. Прежде чем мы двинулись по улице, я покосился на обложку ее книги. Это оказался «Замок Отранто» англичанина Горация Уолпола, жуткая история, написанная в восемнадцатом веке и, судя по закладке, уже почти дочитанная.

— Какое совпадение! — вырвалось у меня. — Я тоже читал это совсем недавно. Тебе нравится?

— Начало очень понравилось, но дальше пошли сплошные глупости. Надеюсь, что в конце все эти тайны разъяснятся.

— Приготовься к разочарованию. Мне-то «Замок Отранто» нравится именно своей фантастичностью, логика тут не слишком важна. Ты знаешь Клару Рив?