Семь дней в Гималаях - [36]

Произведения старого искусства мы воспринимаем отстраненно, по большей части созерцательно. Конечно, читая того же Толстого или Достоевского, мы волнуемся, переживаем за героев, испытываем возвышенные чувства. Но, отложив книгу в сторону, мы, как правило, принимаемся за старое. Вот и получается, что искусство катится в одной плоскости, а жизнь наша — в другой. Они как параллели, которые пересекаются лишь в нашем воображении. Искусство нового типа, если хотите, является как бы эхом и отражением той Беспредельности, где эти параллели пересекаются не в воображении, а на самом деле.

Произведения нового искусства — тут прежде всего приходят на ум картины отца — требуют активности и, главное, немедленного подключения к их току. Контакт с его полотнами не может быть созерцательным. Или он есть, и тогда начинается устремленная внутренняя работа, которая представляет собой как бы совместную медитацию с автором, начинается трансформация, которая имеет шансы стать необратимой. Или его нет, и тогда произведение наглухо закрыто от тебя. В последнем случае требуется одно: не торопиться с выводами. Не надо спешить, не надо суетиться, а тем более в упрямой запальчивости отрицать. Может быть, время твое еще не пришло.

Отличительный признак наших дней — разрыв между мыслью и действием, которым болели предыдущие эпохи, должен сократиться, а завтра сойти на нет. Поэтому завет нового искусства: Мысль — Действие.

Но, конечно, вопрос не ставится в плоскости: какое искусство лучше — старое или новое? И, конечно, нет непроходимой границы между старым и новым искусством. В творениях мастеров прошлого можно увидеть проблески, вспышки искусства грядущего. Просто то, что у них было интуитивным, спонтанным, случайным, сейчас становится вполне осознанным и целенаправленным процессом.

Какие вещи я склонен отнести к искусству нового типа? Стихи-медитации моего отца (вы составляли его сборник и в предисловии слегка затронули эту проблему). И, разумеется, его полотна. Как вы знаете, в Индии их называют медитациями в красках. Это очень точно сказано, и вы правильно написали в свое время об этом:

Сиянье красок, рериховских красок  —

Сверкающая мысль Учителей.

В этот вечер я засиделся допоздна. При свете керосиновой лампы — электричество в тот день отключили — я перечитывал выписки из своей старой «индийской» тетради, удивляясь тому, как точно совпадает их пафос с мыслями Святослава Николаевича о новом искусстве и отличительных признаках его.

«Никто не идет в одиночестве, а менее всего тот, кто несет людям новое слово.

Но людей таких, чтобы приняли безоговорочно в цельной верности новое слово своей современности, — мало. Большинство старается примирить его со старыми предрассудками. И выходит у них халат из старой затасканной мешковины с новыми яркими заплатами. Они не чувствуют этого уродства, не страдают от дисгармонии, потому что их понятия о гармонии — детские. Устойчивости в них нет, и Вечностью, в ней полагая весь смысл своего текущего сейчас, они не живут. Страдает от бурь и отрицания толпы больше всего тот, кто принес новое слово.

Многие миллионы сознаний живут, запертые в крепости ограниченно-заземленных идей ума не менее надежно, чем те миллионы, что постоянно ищут духовных путей, а живут в узких рамках личного. Первые, отрицающие духовную жизнь, часто бывают цельнее и находят путь к истине скорее и легче. Вторые — «искатели» — чаще всего так и умирают в двойственности, ища в идеях и фантазиях, а в земном, сером дне живя в лапах личных желаний.

Можно стоять у источника Жизни и не видеть его. Поэтому в предстоящих встречах никогда не удивляйся, если люди будут слушать твои слова и не слышать, то есть не понимать их смысла. Будут знакомиться с твоими произведениями, выбирать то, что им будет нравиться, и пожимать плечами на все остальное, что они будут связывать с твоею им не нравящейся или им непонятною личностью, и говорить: «Мало ли кто и что выдумывает?» В этих случаях ты помочь людям ничем не сможешь, так как их глаза еще не пробудились и потому видеть не могут.

Старайся раскрыть сознанию человека, что ни один из идеалов, носимых в уме как теория, не может иметь активного воздействия на сердце и дух человека.

Проповедуй в произведениях: только тот человек может войти в полное понимание своей роли на земле и понять смысл жизни, кто в своем куске хлеба не ощущает горечи, то есть в ком исчезло окончательно чувство зависти. Тому, кому еще свойственны сравнения своей судьбы с судьбами других, нет места в предстоящей деятельности людей будущего. Полная радостная самостоятельность и независимость каждого есть остов будущего человечества.

Неси не проповедь, ибо проповедь есть знание, не подкрепленное собственным примером. Вестник новый должен найти силу жить так, как звучат передаваемые им слова. Он должен утверждать в действии то, что дерзнул сказать. Только тогда слова ваши взойдут как семена, а не как плевелы. По жатве понимайте силу и чистоту собственного посева.

Пытайся разъяснить тягчайшее заблуждение: жить духовно по указке другого. Человек будущего должен жить в полной свободе, то есть в полном раскрепощении. Как самостоятельный труд, так и самостоятельное духовное развитие необходимо будущему человеку, психические чувства и силы которого будут легко развиваться. Но условием для их ценного и истинного развития должна быть полная устойчивость в своей самостоятельности.