Сэляви - [12]

Шрифт
Интервал

«Я сегодня потерял
Синий мячик!» —
На руках у матери
Плачет мальчик.
Долго ль будем нянчиться,
Радость наша?
Вырастешь — наплачется
Твоя мамаша.
Голова закружится
Беспричинно,
Тут и обнаружится:
Ты мужчина.
Женщина потопчется
У порога.
Вспомнится потом еще,
Недотрога…
Как я это самое
Представляю!..
Не расти, дитя мое,
Умоляю.
* * *
Мой сын безбожно на отца похож.
Он тоже светлоглаз и белокож.
Я часто, глядя на него, не верю,
Что это сын мой, что ему я мать.
И я боюсь, что сходство — неспроста.
Что время все поставит на места,
И женщине, как я черноволосой,
Он тоже будет что-то объяснять.
Она, кивая, выслушает речь.
Останется в подушке контур плеч.
И тоже, точно так, как я когда-то,
Все будет вспоминать его слова.
Слова ведь тоже были неспроста,
Одна лишь строчка посреди листа…
И мне они давным-давно забылись:
«Любимая! Ты слишком уж смугла!..»
А впрочем, только время им судья.
Одно лишь только время, но не я.
И если он ту женщину оставит —
Пожму плечами — дескать, ну и что ж?
А женщина останется одна
И назовется — бывшая жена.
И, вот ведь штука,
Родит мне внука,
Который тоже будет на него похож…
* * *
Мне требуется — странные дела! —
Дешевая и смирная собака,
Но чтобы она лаяла, однако,
И чтоб мое жилище стерегла.
Мне требуется — странные дела! —
Уютное и теплое жилище.
Мне надоело жить на пепелище
И захотелось своего угла.
Мне требуется — странные дела! —
Та, что в окне напротив так хохочет,
Та, что меня не любит и не хочет, —
Чтоб рядом эта женщина была.
Потребуется, судя по всему,
От дел моих немалых передышка.
Но главное — чтоб кошка или мышка,
Чтоб божья тварь жила в моем дому.
* * *
Он целует меня, обнимает.
С полуслова меня понимает.
Он в глаза мне глядит так тревожно,
Что ответить ему невозможно.
Я от этого взгляда теряюсь,
Я сбиваюсь, и я повторяюсь,
Если ж я замолчу понарошке —
Он щекою прижмется к ладошке.
Провожает меня и встречает.
Излучает тепло, источает.
Будто в чем-то дурном уличенный,
Он стоит предо мною смущенный…
Только с ним становлюсь настоящей,
Ничего от себя не таящей.
Вдруг со всеми делами управлюсь,
И сама себе даже понравлюсь!
Он положит мохнатую лапу
И потушит настольную лампу,
Приглашая меня на прогулку,
И пойдем мы с ним по переулку…
Он целует меня, обнимает.
С полуслова меня понимает.
По ночам ему, видимо, снится,
Что нам с ним удалось объясниться…
* * *
В этой маленькой квартирке
Есть помада и духи,
И веселые картинки,
И печальные стихи.
Тютчев пишет на конторке,
На доске — Мижуев-зять.
Ни фанерки, ни картонки —
Просто неоткуда взять.
В этой маленькой квартирке
Все мы соединены —
Все четырки, растопырки,
Вертуны и болтуны.
В Лутовинове — Тургенев,
И в Карабихе — поэт.
Я не гений. Нету геньев!
Прежде были — нынче нет.
Из русалок — да в кухарки?
Вот я челкою тряхну…
Берегись меня, жихарки —
Всех за щеку упихну.
Чехов в Мелихово едет.
Граф гуляет по стерне.
Только мне ничто не светит!
Скоро я остервене… —
Южный ветер дунет в ухо:
Ничего, мол, ничего!
Продержись еще, старуха!
И осталось-то всего…
Этот сумрак прокопченный,
Пропеченный утюгом… Д
нем и ночыо муж-ученый
Ходит по цепи кругом.
* * *
У людей — галдеж,
у людей — балдеж,
и в прихожей — гам, суета.
А у меня — падеж,
у меня — падеж
ежедневный падеж скота.
Не живет мой скот,
не окот, бойкот,
и темны мои небеса.
То козленочка,
то ягненочка,
мне мерещатся голоса.
Кто-то парит жир,
кто-то варит сыр,
подрумянивает антрекот.
Если так пойдет,
весь мой скот падет,
весь мой мелкий рогатый скот.
У людей — балдеж,
у людей — галдеж,
молодежь ликует с листа.
А тут — куда пойдешь?
Ежели падеж,
ежедневный падеж скота.
* * *
Я вчера была свободна,
А сегодня занята.
Но свобода — неудобна,
А удобна суета.
Суета сует? Ну что же,
Это на меня похоже…
Я мечусь, я на пределе,
Злюсь, молюсь — и я при деле.
Завтра буду посвободней,
Сяду в кресло поудобней…
Жизнь моя! Ты мне угодна
Тем, что так ты неудобна.
* * *
Никуда отсюда не деться!
Время мчится, как лихой всадник.
Я тоскую о тебе, детство,
Как тоскует о тебе всякий.
Вот иду той же аллеей
И сама с собою толкую.
Ни о чем я не сожалею,
Но тоскую, тоскую!
А на даче спят два сына.
Я читала о таком, помню!
Но не думала, что так сильно,
И не думала, что так полно…
Помнишь белку в колесе? Белке
В клетку кинули орех грецкий.
Не прощу себе свой грех мелкий,
Но прощу себе свой страх детский.
Вот заветное скоро место.
Я тропинок не забывала.
Здесь лежит мое королевство!
Я сама его зарывала.
Не глядеть назад — лучший принцип
И от муки верное средство.
Но, наследные мои принцы,
Что получите вы в наследство?
И подумалось без кокетства:
Все, что ни было со мной, — важно.
Я тоскую о тебе, детство,
Как тоскует о тебе каждый.
Неразрывные твои сети!
Невозможное мое бегство…
Там, на даче, спят мои дети.
Там, на даче, спит мое детство.
* * *
Повторяю опять и опять,
Говорю, не боясь повториться:
Здравствуй, доброе племя опят,
Что на время в лесу воцарится!
Желтый гвоздик, мой бедный дружок!
Пограничник ушедшего лета…
Твой отчаянный в осень прыжок —
Как нечаянный возглас поэта.
Всякий гриб среди белого дня
Хочет облик принять неприметный.
Ты стоишь среди целого пня —
Простодушный такой, многодетный!
На грибном на коротком веку
Нужно мужества тяжкое бремя,
Чтобы бросить под нож грибнику
Все свое малолетнее племя.
В разговоре об этом грибе

Еще от автора Вероника Аркадьевна Долина
Стихи и песни

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Цветной бульвар

В книгу включены совсем новые стихотворения, наполненные неподдельной любовью к России, известного автора и исполнителя Вероники Долиной, чьи песни любимы многими уже не первое десятилетие.Новые стихи Вероники Долиной, стихи 2013–2014 годов, порадуют читателя.Это россыпи баллад, новеллы в стихах, разнообразие стилей и сюжетов.И все же поэтесса опять пишет свою Москву.На этот раз – как ключи надевая стихи на кольцо московских бульваров.


Рекомендуем почитать
Дневник Гуантанамо

Тюрьма в Гуантанамо — самое охраняемое место на Земле. Это лагерь для лиц, обвиняемых властями США в различных тяжких преступлениях, в частности в терроризме, ведении войны на стороне противника. Тюрьма в Гуантанамо отличается от обычной тюрьмы особыми условиями содержания. Все заключенные находятся в одиночных камерах, а самих заключенных — не более 50 человек. Тюрьму охраняют 2000 военных. В прошлом тюрьма в Гуантанамо была настоящей лабораторией пыток; в ней применялись пытки музыкой, холодом, водой и лишением сна.


Хронограф 09 1988

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Операция „Тевтонский меч“

Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Гранд-отель «Бездна». Биография Франкфуртской школы

Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.


Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны

Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.


Книжные воры

10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.