Сельва умеет ждать - [16]

— Бекки, девочка моя, — произнес он, расширенными глазами глядя на возлюбленную свою приемную дочь. — Почему ты здесь? Отчего ты не в Мелитополисе, где ты живешь у нашей бабушки ?

— Да, я жила у нее, — сверкая лазурью очей, отвечала юная прелестница. — Я жила у нее, резвясь и играя. Но старый Том рассказал мне все, и я помчалась вслед за вами, и вот я здесь!

Из дилижанса, кряхтя, выкарабкался пожилой негр в полосатой жилетке и при галстуке. Губастое плоское лицо было бы уродливо, не озаряй его свет простодушия и неподдельной доброты.

— Так оно и есть, мастер Уилли, — подтвердил он, нахлобучивая на курчавую седую голову видавший виды цилиндр. — Такова она с детства, наша маленькая мисси, уж если что придет в голову, то никак не остановишь. Эх-хе-хе, не стоило бедному негру слушать индейца Джо… Махнув рукою, добряк сделал шаг в сторону.

— Щеки-в-Смоле глупее курочки вобискви, — сурово вымолвил Джеронимо, вождь апачей, по-пумьи спрыгивая на сухую землю с подножки дилижанса. — Щеки-в-Смоле не знает правильного пути.

Он тряхнул головой, поправляя пышный головной убор, и орлиные перья красиво ниспали на спину, а многочисленные тотемы, висящие на вампуме, расшитом умелыми скво, заколыхались.

— Три Пера тоже не знал правильного пути. Он был плохим индейцем, — продолжал старик, неторопливо раскуривая трубку. — Теперь Три Пера знает правильный путь. Он хороший индеец. — Томагаук, блеснув подобно серебряной рыбке, улетел куда-то вдаль. — Народ гор будет отныне возделывать землю и чтить распятого вами бога, бледнолицые братья…

Вытащив из-под рубахи простенький нательный крестик, вождь истово приложился к нему и бережно вернул на место. Единственный глаз его наполнился печалью.

— В год, когда серый бизон забодал старого шамана, мальчик из форта, похищенный моим народом, был продан в пеоны на большую гациенду за рекой. Это было скверным делом, не угодным распятому Богу. Ныне мальчик нашелся. Это хорошее дело, угодное распятому Богу. Пусть же обнимет своего сына Верная Тропа. А ты, Бесчестный Путь, обними своего отца. Хау. Я сказал!

Вздох, сорвавшийся с уст шерифа, способен был выжать стон сочувствия даже из гранита. Не смея поверить, пристально вглядывался он в потупившегося Эль-Койота, сперва — недоверчиво, но тотчас же и с робкой надеждой различая в его смуглом лице милые черты своей дорогой покойной жены. О! Ужели Творцу угодно было явить чудо и вернулся его сынишка, его маленький Майкл, бесследно пропавший столько лет назад?! Да! Уже не может быть сомнений! Можно ли не узнать эту родинку на щечке, этот кроткий взгляд больших темных глаз, столь похожих на материнские?!

— Иди же ко мне, иди скорее, сынок! — плача от счастия, воскликнул Честный Билл. — Бедная Лиззи, она не дожила до этого светлого дня, в который так верила!

Эль-Койот медлил. И тогда Бекки, порывистая бесстрашная Бекки, подбежав, схватила его за руку.

— Приди в отцовские объятия, Мигель! Не медли! Настал час признаться во всем! — Она была прекрасна в своей решимости. — Знай, отец: мы любим друг друга, любим уже давно, и добрый патер Браун, храни его Господь, обвенчал нас четыре года назад!

Непривычная нежность выразилась в суровом взоре шерифа.

— Будь я проклят, если встану на дороге вашего счастья, дети мои! — воскликнул он, сильными руками прижимая счастливую пару к широкой груди. — Но отныне, Майки, ты должен порвать с прежними дружками и взяться за ум! Иначе не будет тебе моего отцовского благословения!

Как ни пытался откликнуться юноша, ни единого слова не вырвалось из его сдавленного очищающими рыданиями горла. И не кто иной, как Бекки, верная, мужественная Бекки, ответила за него:

— Отец, это уже решено! Завтра же мы отправляемся в Европу, учиться живописи! Ах, как он рисует, мой Мигелито!

Добрый негр захлопал в ладоши, словно дитя. Сурово кивнул одноглазый апач. La banda de mexicanos выразила одобрение беспорядочной пальбой в воздух. И лишь одну злую, испорченную душонку не смогли согреть лучи всеобщего ликования.

— В Европу! В Европу!! — возопил Хорли О'Элберет, в сердцах бросая оземь широкополую шляпу. — Так что ж, стало быть, прощай, разгульная жизнь?! И бедному Смоку судьба бродяжничать по грязным улицам, пробавляясь скудным подаянием?!

Он зарыдал. Да Анджело Ла Бестиа, честный малый, не был бы самим собой, оставь он товарища в трудную минуту.

— Клянусь святым Кесбертом, святым Дунстаном святым Озриком, дружище, тебе не придется бродяжничать по грязным улицам, пробавляясь скудным подаянием, — во всю глотку гаркнул отставной сержант, и тяжелая рука его с грубоватой лаской легла на плечо ирландца. — Махнем-ка все вместе в Клондайк, — добавил он, а мексиканцы закивали в знак одобрения. — Мы научим тебя играть на фисгармонии, Смоки-малыш, и, клянусь сорока мучениками, ты еще увидишь небо в алмазах! '

Хорли заулыбался. И в этот самый миг в темном нутре всеми забытого экипажа заурчало и шумно забулькало нечто громоздкое, судя по грохоту, не уступающее размерами серому гризли… Мексиканцы отпрянули, негр рухнул навзничь, в руке вождя апачей сверкнул запасной томагаук, а на скрипучей ступенечке возник шестифутовый детина в тяжелой шубе на бобрах и ондатровом треухе. Из штофа, зажатого в булыжном кулаке, густо тянуло крепчайшим виски.