Сельская учительница - [36]

«Завтра будет поздно. Иди», — подтолкнул ее кто-то.

Постучала в дверь.

Ей отворил русоголовый мальчик, сын директора.

— Вы к кому? К папе или маме? — спросил он.

— К папе.

Директор удивленно взглянул на нежданную гостью. На его лице промелькнула тревога — не случилось ли что в школе?

— Я к вам, Николай Сергеевич, — торопливо сказала Валентина.

— Пожалуйста, пожалуйста. Миша, — обратился он к сыну-первокласснику, — иди-ка ты, друг мой, в постельку. Давно пора. Это мы, сынок, без мамы засиделись.

Мальчик покорно ушел.

— Николай Сергеевич, я пришла к вам, пришла… — смущенно начала Валентина, не зная, как и что говорить, и вдруг почти крикнула: — Не надо освобождать меня от классного руководства! Прошу…

Директор улыбнулся.

— Согласен, Валентина Петровна, — обрадованно сказал он. — Завтра я специально хотел поговорить с вами об этом. Но теперь вопрос исчерпан! Вы, наверно, удивились, что я днем не стал отговаривать вас? Знаю, знало, удивились, обиделись даже. Мне хотелось, чтобы вы сами подумали, взвесили.

— Спасибо, Николай Сергеевич, до свидания.

— Э нет, у нас так гостей не отпускают. Раздевайтесь, Валентина Петровна. Давайте-ка я за вами по-стариковски поухаживаю.

Помогая девушке снять пальто, Николай Сергеевич заглянул ей в лицо и снова увидел в ее черных глазах что-то необъяснимо знакомое.

— Садитесь, Валентина Петровна, сейчас директор будет угощать учительницу.

— Нет, нет, я сыта, честное слово, сыта.

— От чая грех отказываться.

Пока Николай Сергеевич готовил чай, Валентина осматривала большую, в три окна, комнату. Здесь стояли книжные шкафы, высокая крашеная тумбочка с радиолой «Урал», мягкий диван, два стола — маленький письменный, на котором аккуратной стопкой лежали учебники по истории, и квадратный раздвижной, окруженный стульями. На стене она увидела увеличенную фотографию Николая Сергеевича в красноармейской форме, рядом портрет его жены, Марии Михайловны, колхозного зоотехника.

— Тесновато живем? Да, Валентина Петровна, тесновато, — говорил Николай Сергеевич, ставя на стол чайник и посуду. — Стариковские сельские хаты нам уже не подходят, потому что и новую мебель хочется втиснуть сюда, и радиоприемник, и библиотеку, а там скоро телевизор понадобится. Особенно, как видите, книгам тесно.

За чаем он спросил, почему Валентина Петровна пришла к нему с другой просьбой — не освобождать ее от классного руководства. Она откровенно рассказала о «тайном заговоре» десятиклассников.

— Ишь какие конспираторы! — без удивления воскликнул директор. — Ничего, ничего, Валентина Петровна, — шутливо продолжал он, — если известен замысел противника, его легче победить. И как вам удалось выведать их тайну?

— Саша Голованов помог.

— Саша Голованов? — директор обеспокоенно посмотрел на гостью. В Михайловке уже поговаривали о том, что Голованова все чаще видят с учительницей. Это встревожило Николая Сергеевича, потому что всем известно: Марфа Степановна с дочерью имели самые серьезные виды на парня и подумывали о скорой свадьбе.

Не замечая тревоги директора, Валентина добавила:

— У него большая дружба с десятиклассниками, Голованов у них был когда-то вожатым.

— Да, да, правильно, все правильно, Валентина Петровна, — подтвердил Николай Сергеевич. — Теперь давайте подумаем, как вести себя в классе. Во-первых, не подавайте вида, что вы знаете о «заговоре», и ведите себя так, будто ничего не случилось. И не думайте, что весь класс настроен против. Присмотритесь к каждому, создайте актив. И вот еще что. Пожалуйста, не считайте Аню Пегову, Люсю Иващенко, Федора Быстрова плохими. Они отличные ребята. Вы потом убедитесь в этом. А самое главное впереди — не сердитесь на них, не мстите. Что греха таить, бывают горе-учителя, у которых вспыхивает нелюбовь к кому-нибудь из учеников. Мы должны любить всех — и хороших, и плохих. Плохих даже больше, чтобы помочь им своей любовью. Ну, а на велосипеде можно обгонять. Обгоняйте, пусть они ноготки погрызут от зависти, — смеялся он. — Уже вся Михайловка знает о вашем состязании. И хорошо!

* * *

В пятницу вечером Валентина одна возвращалась из школы и снова повстречала на улице Сашу Голованова. Она как-то не придавала значения тому, что он уж слишком часто попадался ей на глаза то в Доме культуры, то на улице, то на минутку забегал к ней на огонек, и всегда у него находилось какое-нибудь дело.

Пожимая руку, Голованов говорил:

— Скоро Октябрьский праздник. На бюро мы решили провести комсомольский рейд по колхозу. Вопрос один: «Чем встречаем годовщину Октября?». Не примете ли участия?

— С удовольствием, — согласилась она. — А то вы совсем не даете мне комсомольских поручений.

— Считайте, что первое поручение дано. Запишу вас в свою группу.

— А нельзя ли привлечь к этому и моих десятиклассников?

— Вы просто читаете мои мысли, — улыбнулся он. — Я завтра хочу поговорить с ребятами. Кстати, как они ведут себя?

— Пока по-прежнему. Но я теперь чувствую себя уверенней. Ой, Саша, если бы не вы, я, кажется, натворила бы глупостей. Спасибо вам.

Сзади их кто-то догонял.

— Саша, — послышался голос Настеньки. — Почему же ты, Саша, не пришел в кино?