Селафиила - [18]
— Богу о нас видней, Маша, — вновь вздохнул смиренный Машин муж, — наверное, так для Степана было лучше…
— А мама Агафья, — продолжала вслух размышлять Маша, — Поленька сестра сказала, что пока я в беспамятстве оглушённая лежала, мама Агафья до последнего вздоха молилась: «Прости их, Господи, — не ведают, что сотворяют! Я их прощаю, Господи, и Ты прости их, несчастных душегубцев, не дай им помереть без покаяния! Меня прости и их прости, Господи!»
Вот так ведь, Гришенька, в «Житиях» праведники умирали! Не милость ли Божья — такую кончину принять?
— Царствия Небесного Агафьюшке подай, Господи! — вновь перекрестился Григорий Матвеевич. — Святая душа!
— Вот и мы сейчас, Гришенька, — не унималась Маша, — хоть и «без кола, без двора», бежим в ночи как некогда Святое Семейство в Египет.… А плохо ли нам? Мы вместе, Сашенька здорова, сестры с братишками пристроены, мы любим Господа и друг друга, разве это не милость Господня к нам, недостойным?
— Должно быть, так, Маша, — кивком головы подтвердил муж.
— «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!» — взглянув в сверкающее мириадами звёздных бриллиантов ночное небо, из глубины своего любвеобильного сердца прошептала Маша.
Григорий Матвеич скоро заснул, прислоняясь спиной к колесу телеги, а Маша, сняв с шеи носимые всё время под рубахой крёстнины, мать Епифаниины, чётки, привычно начала просить у Бога Его милости, смиренно призывая в ночи Его святое имя:
— Господи! Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй мя, грешную!
По-летнему ранняя предрассветная зорька застала Машу устраивающейся рядом с доченькою подремать.
Старая схимница открыла полуслепые слезящиеся глаза, тихонько обтёрла нижние морщинистые веки краешком одетого поверх апостольника теплого платка. С крылоса читали кафисмы.
Мать Селафиила любила Псалтирь, знала её наизусть, это выручало её в те периоды жизни, когда не было под рукой ни Евангелия, ни Часослова, ни даже обычного «мирянского» Молитвослова.
Богодухновенные слова Давидовых псалмов дарили всегда её душе мир и утешение, погружали в дивный мир Божественных таинственных пророческих откровений, уже сбывшихся, ещё ожидаемых или совсем закрытых до времени от пытливого человеческого разумения.
Псалтырь несла в себе музыку древности, удивительный ритм и мелодику внутреннего звучания, особенно в церковно-славянском текстовом варианте. Нечто огромное и мощное, независимое от времени и языка, от места и опытности читающего, от прочих всех в других вопросах весьма значимых обстоятельств, подобное всемирному океану, лениво дремлющему и кажущемуся почти «ручным», но вдруг просыпающемуся и являющему свою неизмеряемую силу в смывающих целые города цунами, в рождении и гибели вулканов и островов, — таилось в этой необъятной книге, четвёртую тысячу лет служащую боголюбивым людям надёжным «разговорником» с Богом.
А как легко вливается в псалтирь молитва Иисусова!
Нежданным откровением явилась для Марии вдруг обнаруженная возможность внимать Давидовым псалмам, одновременно содержа в уме осознанно творимую молитву Иисусову.
— Скажите, батюшка, я не сошла с ума, мне кажется, я и кафсмы в церкви слушать и молиться Иисусовой молитвой умудряюсь, так разве можно, почему так происходит? — пытала Маша старенького схиигумена Иегудиила, бывшего лаврского монаха, в то время внештатно служившего в небольшом храме на краю города, к которому она стала ходить на исповедь и за советом после того, как они с Григорием Матвеичем, бежав из разоряемого «коллективизацией» родного края, осели в подмосковном Сергиевом Посаде, сняв в аренду половину маленького дома в трёхстах шагах от тогда уже закрытой Троице-Сергиевой Лавры.
Смиренный старенький монах, согбенный сгорбленной спиной и многими летами подвигов в пещерном сумраке скитского затвора, всех поражал чудесной ясностью ума и блеском отроческих, без малейшей старческой замутнённости, внимательных глубоких карих глаз. Что-то в нём было знакомое, родное, чем-то он необыкновенно походил на первого Машиного духовника, отца Лаврентия! Может быть, каким-то внутренним тихим светом, струящимся во взгляде, а, может, мягкостью улыбки, скрывающейся под редкой сединой усов…
— Напротив, детонька, — словно смущаясь своего наставнического достоинства и боясь ненароком задеть духовную неопытность молодой женщины, отвечал батюшка схиигумен, — твой ум только начинает обретать необходимую для правильной духовной жизни упорядоченность!
Наш рассудок устроен наподобие домика с чердачком, в который с комнаты ведёт открытый люк. Живя внизу, хозяин, чтобы не напустить в дом кусачих комаров, завешивает окна марлечкой какой-нибудь и следит, чтоб щёлочки в ней не появилось, не прорвалась бы дырочка какая, чтоб сквозь неё не пролетел комар-кровососатель.
А коль на чердаке окно будет открыто или разбито, или притворено неплотно, то оттуда, невидимо для живущих внизу, враг проникает сперва на чердак, оттуда через люк спускается в сам дом, и — ну покусывать хозяев!
А те и не поймут, откуда напасть! Смотрят на окна комнаты, где живут, — всё плотненько защищено! И невдомёк порою голову поднять и увидать, как через верхнее пространство враг проникает к ним в жилище!
Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу… — призывает за каждым богослужением Церковь Христова. Казалось бы просто, только войди… Но путь у каждого свой. Об этом пути, проходящем иногда через скорби и болезни, всегда — через смиренную гордыню и отброшенную суетность, сопровождаемом многими чудесами, рассказывает книга протоиерея Александра Торика «Флавиан».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Я стоял перед Отрадой и Утешением всего человечества и чувствовал, что святая икона распахнулась передо мной, словно окно из затхлой комнатки земной жизни в безграничную Вечность Неба, и могучий поток чистого благоухающего неземными ароматами воздуха хлынул на меня из этого „окна“…» — так переживает встречу с великой святыней герой новой повести протоиерея Александра Торика «Флавиан. Жизнь продолжается…». В этой книге читателей ждет встреча как со старыми знакомцами (отцом Флавианом, Алексеем, Ириной), так и с новыми персонажами.
«Что-то произошло со мной там, на горе, на вершине Афона, какая-то метаморфоза. Вроде бы я все еще тот, что был до восхождения, а уже и не тот... Мирный дух, что пришёл ко мне после молитвы в храме Преображения, не покидает меня до сих пор. «Бог — мой! Я — Божий!» — это непоколебимое знание дает мне силы в любых жизненных ситуациях, проблемах и скорбях». Новая повесть протоиерея Александра Торика «Флавиан. Восхождение» продолжает цикл повестей о духовных исканиях Алексея и русского священника Флавиана, в прошлом физика и альпиниста.
Эта книга о русских. О русских людях. О русском офицере-спецназовце Сергее Русакове, прошедшем чеченский ад, о русской девчонке из детского дома, которую чуть было не продали «алики и джабраилы» в турецкий бордель, о русском попе-алкоголике, ставшем настоящим мучеником за веру, о русской бабушке Полине, сохранившей себя единственному «Васеньке», убитому в далёкой Великой Отечественной войне… И ещё о многих других русских людях, которым выпало жить в 21-м веке от Рождества Христова. Наверное, эта книга нужна для русских.
Перед глазами Димона, в бескрайнем пространстве темноты сверкало разноцветными огнями, гигантское вдаль и в ширину, хотя, в высоту и не выше обычной пятиэтажки, сооружение. Вдоль всего видимого фасада виднелись подсвеченные прожекторами разноцветные рекламные щиты с какими-то картинками и надписями на разных языках. Единственный помпезный вход переливался разноцветьем неоновых огней, напоминающим новоарбатские казино. Стали различимы слова на рекламных полотнищах, покрывающих фасад Терминала:«Добро пожаловать в Мечту!»«Ты ждал этого всю свою жизнь!»«Только здесь исполняются любые желания!»«Выбирай своё наслаждение!»«Счастье навсегда!».
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.