Сексус - [71]

С того дня, едва дождавшись ухода Билла, она кидалась ко мне. Как-то я спросил ее:

– А ты не боишься, что он вдруг вернется и застанет тебя в моей постели?

– Да он глазам своим не поверит. Он решит, что мы просто дурака валяем.

– Вот такого дурака? – сказал я и задвинул ей так глубоко, что она охнула.

– Господи, если б он только понимал, как со мной надо! Ему уж очень не терпится. Достанет и сразу же сует в меня, прежде чем я что-нибудь почувствую. Вот я и лежу и просто жду, когда он сбросит свой груз, а ему для этого минуты вполне хватает. А с тобой я вся мокрая еще до того, как ты ко мне притронешься. Это потому, что тебе все равно. Я ведь тебе на самом деле не нравлюсь, так ведь?

– Мне вот это нравится, – сказал я одновременно с еще одним ударом. – Мне твоя дырка нравится… Она у тебя лучше всего.

– Свинья ты, – сказала она. – Мне бы тебя ненавидеть надо.

– Так что ж ты не ненавидишь?

– Ой, хватит об этом, – прошептала она, уже вся взмыленная, и стиснула меня в объятиях. – Подержи его там и покрепче прижмись ко мне. Укуси меня в грудь… Не так сильно… Вот так. – Она схватила мою руку, потянула ее к себе, прижала к раскаленной щели. – Теперь двигайся, давай… вот так… вот так…

Глаза ее закатились, она дышала часто и коротко. Позже, за ленчем, она спросила:

– Тебе уже надо бежать? Может, еще останешься?

– Снова сунем пальчик в норку?

– Ты можешь поделикатней выражаться? Услышал бы это Билл!

– А ты, смотрю, никогда штанов не носишь. Потаскушка ты, понимаешь?

Я стащил с нее платье и оставил так сидеть, пока допивал кофе.

– Поиграй-ка сама с собой, пока я кофе допью.

– Потаскун грязный, – проворчала она, но возражать не стала.

– Разведи пальцами пошире. Как мне нравится этот цвет! Словно коралл внутри. И уши у тебя такие же, коралловые. Ты говоришь, что у Билла очень здоровый… Не могу себе представить, как он его туда всовывает.

С этими словами я взял со стола большую декоративную свечу и протянул ей.

– Давай посмотрим, как у тебя это получится.

Она раздвинула ноги, положив их на подлокотники кресла, взяла свечу, начала. Глаза опущены, губы приоткрылись в предвкушении оргазма. И вот тело подается вперед, назад; она ерзает задом туда-сюда. Я отодвинул кресло подальше, опустился на колени, стал наблюдать.

– Ты меня все заставляешь делать, черт похотливый.

– А разве тебе не нравится?

Еще чуть-чуть, и она бы приехала к финишу. Я выхватил у нее свечу и вставил ей три пальца.

– Этого тебе хватит?

Она притянула мою голову к себе и крепко укусила в губу.

Я вскочил, начал расстегивать брюки. В мгновение ока она выхватила его оттуда и сунула в рот. Ум-ум-ум – как изголодавшийся хищник. И я спустил ей в рот.

– Боже мой. – Потрясенная, она отплевывалась. – Я же никогда в жизни такого не делала.

И кинулась в ванную, словно наглоталась отравы. Я вернулся в свою комнату, вытянулся на кровати, закурил и стал ждать ее возвращения. Я понимал, что дело кончится еще не скоро. Она пришла в купальном халате, под ним – ничего.

– Скинь всю эту дребедень, – сказала она, стянула с меня одеяло и нырнула в постель. Мы лежали, лаская друг друга, и она намокла снова.

– Ты удивительно пахнешь, – сказал я. – Что это ты сделала? Она провела моей рукой по всему своему телу и сунула мне под нос.

– Недурно, – сказал я. – Что это такое?

– Угадай!

Она опрометью кинулась в ванную и вернулась с маленькой бутылкой в руках. Плеснув немного себе в ладонь, она натерла снадобьем мои гениталии, а потом опрыскала волосы на лобке. Меня как огнем обожгло. Я выхватил у нее флакон и растер ее всю с головы до ног. А потом начал облизывать ей подмышки, пожевал волосики на лобке, язык мой змеей прополз по ее бедрам. Она подпрыгивала, словно ее били конвульсии. И так продолжалось до тех пор, пока я не выдал такую эрекцию, что, даже после того как разрядил в нее весь заряд, он у меня стоял как стальной. Это ее страшно возбудило. Она захотела испробовать все мыслимые позиции и испробовала. Несколько оргазмов подряд, и она почти изнемогла. Я разложил ее на маленьком столике и, когда она уже была готова снова разрядиться, подхватил ее на руки и закружился с ней по комнате. Потом вышел из нее и заставил пройтись по комнате на руках, поддерживая за бедра; сам я то всовывал в нее, то вынимал, и завелась она до чертиков.

Губы у нее были искусаны почти в лохмотья, вся она покрылась голубыми и зелеными разводами от моих укусов и щипков. А у меня во рту был странный привкус рыбьего клея, перемешанного с «Шанель 976». Член мой был чем-то вроде изодранного кожаного чулка и свисал между ног, вытянувшийся почти на два дюйма сверх нормы и распухший до неузнаваемости… Я вышел на улицу, ноги у меня подкашивались. Забрел в аптеку, хватанул пару стаканчиков солодового молока. «Да, – размышлял я, – попилились по-королевски, но как же я буду теперь смотреть в глаза Биллу Вудраффу?»

А на Билла Вудраффа одно за другим посыпались несчастья. Сначала он потерял работу в банке. Потом Ида сбежала от него с одним из лучших его друзей. А когда он узнал, что она целый год спала с этим парнем еще до побега, то был так потрясен, что запил и потерял еще целый год. В конце того года он попал в автомобильную катастрофу, и ему сделали трепанацию черепа. А потом его сестрица сошла с ума, подожгла дом, и в этом пожаре сгорел заживо ее единственный сын.