Сексоголик. Откровения девушки, повернутой на сексе - [76]

Я была непоколебимо уверена, что поступаю правильно. На экране сменялись сцены — кадры фильма были похожи на сон, призрачные, нереальные (режиссер явно тяготел к нелинейному монтажу), в конце концов я и не заметила, как сама погрузилась в действие, пытаясь предугадать и предугадывая дальнейший ход событий. К финалу я чуть успокоилась, и поняла, что фильм мне нравится больше и больше. Так продолжалось до сцены с мастурбацией.

Дэвиду Линчу недурно было бы сразу в начале картины снабдить ее соответствующей оговоркой, чтобы публика была готова лицезреть доводящую себя до экстаза женщину. Ужас, вот что я тогда испытала, — повторяю, я была в кинозале не одна, а с родителями.

Однако, как ни мучительно было сознавать их присутствие, я все же буквально проглотила эту сцену. Снята она была великолепно — блестящий пример того, с каким мастерством и вкусом можно снять мастурбирующую женщину. Девяносто процентов порнофильмов и в подметки этой сцене не годятся.

Героиня фильма Дайена (снова Наоми Уоттс) пытается удовлетворить себя, после того как ее отшила Камилла (снова Лора Хэрринг). Зритель видит и слышит, как женщина приближается к оргазму, — затуманенный взгляд, перекошенное, изменившееся лицо. Чувствуется, что оргазм не спешит наступать. И она, все энергичнее работая рукой, пытается ускорить его наступление, и, наконец, ее усилия вознаграждены — пик сладострастия достигнут. Символ примирения с расставанием с любимым человеком. После этого лицо героини проясняется, разглаживается — она снова прекрасна.

Видя эту сцену, я сидела и думала: да, вот это мне близко. Этот, казалось, недостижимый оргазм, беспокойство, что он вообще не придет, а когда он все же приходит — краткий момент облегчения, а потом ты вспоминаешь предшествующий ужас, и ты вновь в аду. Осторожно повернувшись, я украдкой оглядела зал, пытаясь прочесть на лицах зрителей хотя бы подобие одобрения, без особой, впрочем, надежды. И тут снова вспомнила, что пришла сюда не одна, а с родителями.

Они тоже видели сцену, когда женщина на экране изображает акт самоудовлетворения. При этой мысли у меня мурашки по спине побежали. Но ничего не поделаешь — если бы я на этом месте вскочила и бросилась вон из зала, как бы это было воспринято? Нет, надо было держаться до победного конца.

И он не заставил себя ждать. Родители от души поблагодарили меня за «лучший фильм — исследование подсознательного, который они когда-либо видели», «фильм, в котором Линч продемонстрировал чудеса фантазии».

Ну ни хрена себе! Оказывается, Долговременная Стратегия Избежания Негативных Эмоций Родителей оказалась излишней: они не оскорбились в лучших чувствах, а моя репутация благовоспитанной, хорошей доченьки отнюдь не пострадала, а лишь упрочилась. Хотя фильм этот в будущем никогда не обсуждался, и даже сейчас я вряд ли осмелюсь напомнить о том походе в кино своим папе и маме.

Упомянутый фильм принес мне и кое-какую выгоду. Дело в том, что я вскоре решила посмотреть «Малхолланд-драйв» еще раз и прихватила с собой моего приятеля Руперта, наказав ему сжимать мою ладонь каждый раз, когда он почувствует, что у него встает от увиденного на экране.

Руперту пришлось сжимать мою ладонь все девяносто минут экранного времени. После фильма я сунула его в такси, привезла к себе, и мы оттянулись на чем свет стоит.

Так что какой-никакой хеппи-энд все же состоялся.

11 ноября, пятница

Мыс Гарри сжимали друг друга в объятиях.

— Буду скучать, — сказала ему я.

Он кивнул, я заметила блеснувшие в его глазах слезы и сама была готова расплакаться.

— Я тоже.

Я посмотрела на своего друга — самого старого друга на свете, — и сердце кольнуло. Почему этот человек отделен от меня тремя тысячами миль? Появится ли когда-нибудь в моей жизни тот, кого я буду воспринимать так, как Гарри? Способна ли я полюбить кого-нибудь так, как Гарри?

И мне вдруг захотелось признаться ему в своей любви, сказать о том, какое место он занимает у меня в душе, что нет на свете никого, кроме него, что он один в своем роде, что расставание с ним — боль и мука для меня.

Словно угадав мои мысли, Гарри взял меня за руку.

— Не надо ничего говорить, — сказал он. — Я все и так знаю.

Я улыбнулась ему сквозь слезы, и мы еще раз крепко обнялись.

— А теперь иди, Эбби. До скорого.

И вновь улыбнулся мне.

Кивнув, я подхватила багаж и пошла к такси. Когда я садилась в машину, Гарри позвал меня.

— Всего тебе хорошего, — пожелал он, и мы оба поняли, что он хотел этим сказать.

12 ноября, суббота

— Вы — самая лучшая моя пассажирка, — вполголоса объявила мне стюардесса в самолете на Лондон.

— Правда? — ответила я, вдыхая аромат ее очень приятных духов и скользнув взором по довольно глубокому вырезу узкой белой форменной блузы.

— Да, вы здесь самый приятный человек — вы такая вежливая. Скажу своим коллегам, что прозвала вас «милая пассажирка».

Я скромно улыбнулась, стараясь не смотреть на округлый бюст идеальной формы, колыхавшийся в какой-нибудь паре дюймов от моей физиономии.

— Ну, спасибо в таком случае. И вы тоже очень предупредительны.

— О, мне это только в радость, — сказала она, подавая мне виски, — знаете, всегда приятно, когда на борту милый пассажир. Вроде вас.