Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения - [13]

— Нет, я этого не хочу — слишком поздно. Всем придется смириться с очередным проявлением некомпетентности. Соедини меня с Виктором.

Не осмелившись сказать «до свидания», я поспешно ткнула кнопку «трансфер» и набрала внутренний номер Виктора. Из меня словно выкачали воздух. Осторожно переведя дух, я покосилась на Клариссу, сидевшую с расширенными глазами и несчастным видом, — казалось, она вот-вот расплачется. Отвернувшись, я уставилась в экран компьютера.

Виктор сошел вниз.

— Дик, по его словам, в полуобморочном состоянии, я должен купить ему бананового сока и срочно приехать в Арсенал. Он упомянул об арахисовых «Ризах». Серьезный промах, Джейн. В кафе есть мини-конфеты, хочешь, я куплю?

— Нет. Дик этого не желает, — огрызнулась я.

— Галерея Дика Риза!!!

Слава Богу, хоть Кларисса быстро пришла в себя.

В выставке приняли участие шестьдесят самых крутых художественных галерей мира; всем участникам выделили павильоны примерно сорок на двадцать футов, где салоны выставили свои лучшие картины, рисунки и скульптуры. Потрясающее зрелище — собранные под одной крышей полотна старых мастеров, девятнадцатый век, импрессионисты, модерн, американское и современное искусство. Осенняя выставка — первое крупное событие сезона; ее результаты определяют тенденции текущего года на рынке произведений искусства. Если представленные на выставке полотна или скульптуры продаются плохо, рыночная стоимость работ художника и престиж артдилера могут упасть в цене на целый год или даже на более длительный срок. Воздух между длинными рядами павильонов буквально дрожал от напряжения и с трудом сдерживаемого ажиотажа. В течение года проводится несколько крупных артвыставок — современного искусства в Лондоне в октябре, «Арте контемпоранео» в Риме в ноябре. Они поменьше, но тоже очень важны. Выставка изящных искусств в Чикаго в декабре уступает им в популярности по причине холодов, которые, впрочем, никак не отражаются на январской экспозиции федерации артдилеров в Санта-Фе и февральской выставке изящных искусств в Майами. Сезон закрывает июньская выставка в Базеле — единственное событие, сравнимое с Осенней по важности и престижу.

Наш павильон находился справа от входа, чтобы первой в этом сезоне экспозицией, которую увидят коллекционеры или представители прессы, стали четыре скульптуры Йена Рис-Фицсиммонса, выставленные Диком Ризом. Каждый сотрудник галереи получил приказ присутствовать в павильоне к началу торжественного вечера, посвященного открытию выставки. Большую часть праздника я намеревалась провести в маленькой, пять на пять футов, кладовой, где хранились каталоги, прайс-листы, информация для прессы, зеркало Дика, глядя в которое он любуется собой, а сегодня еще и шоколадно-арахисовые «Ризы» обычного размера. Притворюсь, что занята поисками какой-нибудь важной бумажки, и буду сидеть в кладовой, пока меня не хватятся; тогда придется выйти в павильон, где Дик испепелит меня взглядом.

Находясь вне спасительной каморки, я наблюдала за Йеном, судя по всему, прекрасно проводившим время. Интересно, что чувствуешь в тридцать пять лет, когда абсолютно все знакомые и незнакомые люди обрушивают на тебя водопад похвал? Йен сверкал улыбкой и повторял: «спасибо, спасибо». Трудно было сказать, покраснел он от смущения, вызванного комплиментами, или ему стало жарко в свете юпитеров и всеобщего внимания. Его беспрестанно фотографировали. Я даже подумала: неужели он намеренно выбрал кричаще-красную клетчатую рубашку? Журналисты, словно сговорившись, называли невысокого молодого человека с взъерошенными волосами, всегда появлявшегося в ярких рубашках с аляповатыми галстуками и смело сочетавшего мокасины от «Прада» с очками-«велосипедами» в старомодной черной оправе, молодым стильным щеголем, считая определение «щеголь» удачной находкой, раз Йен родом из старой доброй Англии.

Я не видела в этом человеке ни стиля, ни щегольства.

По-моему, он выглядел нелепо.

Здесь я расхожусь во мнении с остальным миром. Когда миру преподнесли Йена, люди увидели гения в дорогой английской упаковке. Популярность и «трендовость» выпускника одной из лучших британских частных школ, окончившего Оксфорд и престижный курс Йельского университета с дипломом магистра изящных искусств, автоматически обеспечили Рис-Фицсиммонсу доступ в эксклюзивные нью-йоркские артгалереи. Началась нескончаемая череда выставок, распродаж, восторгов прессы и торжественных мероприятий в честь талантливого скульптора. У Йена были правильные друзья и правильные коллекционеры. Он ни разу не получил неблагоприятного отзыва в прессе, отличался фотогеничностью, сиял приветливой улыбкой, а за его высказываниями закрепилась слава тонких блестящих афоризмов. Таким Йена видел весь мир.

В моих же глазах Рис-Фицсиммонс символизировал лишь направление в искусстве, которого я не понимала, и сам по себе он был причиной, делавшей моего неуравновешенного босса еще более неадекватным. Конечно, скульптуры Йена радуют взгляд, выполнены на высоком профессиональном уровне, вызывают у зрителя ощущение счастья, но ведь должно быть что-то еще! Взять Пикассо, Матисса, Моне — здесь все ясно: кубизм, фовизм, импрессионизм. Характерные особенности, которые можно отметить и дать им четкое определение. В работах Йена ничего такого не было. Я не ощущала восторга и не могла проникнуть в суть замысла мастера. Его скульптуры оставляли меня равнодушной и даже вызывали подозрение, что Йен — не более чем ловкий мистификатор.