Секс и одинокий вампир - [7]

– Ах ты бедный! – прошептала я и склонилась над ним, ломая руки. Мне очень хотелось к нему прикоснуться, но я знала, что этого лучше не делать: может нарушиться энергетическая структура призрака. Несмотря на закрытые глаза – в моем сне они были открыты, – я чувствовала, что ему известно о моем присутствии.

– Не волнуйся, доверься профессионалу. Я помогу тебе отправиться в мир иной, где ты обретешь долгожданный покой. Боже, а кровь совсем как настоящая! Как ты, должно быть, мучился перед смертью! Подожди – сейчас достану свои записи и все улажу.

Порывшись в сумке, я вытащила блокнот, мел и толченый женьшень – один мой знакомый колдун уверял, что женьшень просто бесподобен при освобождении духа – и встала рядом с призраком мужчины.

В комнате царила тишина, слышно было только, как на пол стекает кровь.

– Э-э-э… Освобождение духа, освобождение духа, где же это? А, вот оно.

Я прижала фонарик к шее подбородком, затем одной рукой выдернула затычку из сосуда с женьшенем, а другой начертала над привидением защитный символ. Бедный! Нужно помочь ему во что бы то ни стало.

«Кап, кап, кап», – сочилась кровь из ран. Шелестел рассыпаемый мною молотый женьшень. Вдруг у меня зачесался нос.

– Уходи.

Я оторвалась от блокнота, где была описана процедура освобождения призрака, и уставилась належавшего передо мной мужчину. Это он, что ли, сказал или у меня разыгралось воображение? Призрак лежал без движения – даже грудь не вздымалась. Я наклонилась поближе и была вынуждена признать, что тот, кого я видела во сне, полубог, мужчина моей мечты, – не выдерживает никакого сравнения с этим красавцем.

Хорош, ничего не скажешь.

Все открытые участки его тела были изуродованы ранами (мне ужасно захотелось заглянуть под ткань, скрывавшую его пах), но, несмотря на это, мужчина был до того восхитителен, что просто дух захватывало.

Его израненное тело было загорелым и гладким – так и хотелось погладить. Мускулы на груди и животе развиты, но не чрезмерно. Скрещенные на груди руки покрыты тонкими темными волосами, так же как и сама грудь. Я вновь скользнула взглядом по набедренной повязке и вздохнула: это же надо – так издеваться над таким красавцем! Судя по всему, он жил лет сто назад – на это указывали развитые мускулы бедер. Мама называет такие бедра бедрами наездника. Но больше всего мое воображение поразило его лицо – у призрака были резкие, мужественные черты и волевой подбородок.

– Да, наверно, до того как над тобой поизмывались, ты был парень хоть куда, – вздохнула я. Мне ужасно хотелось отвести с его лба смоляную прядь. Лишь на лице у него не было порезов. Интересно, что послужило причиной столь ужасной смерти? Я с трудом оторвала взгляд от его губ – они были очень хороши – и напомнила себе, что невежливо пялиться на привидения.

– Наверно, у меня расшалились нервы, – решила я и положила мел на пол: мне он скоро понадобится, когда буду чертить защитные символы.

– Уходи. Не нужно меня освобождать.

Я выронила блокнот.

– Что? Кто это сказал?

Я стремительно обернулась, выхватила из-под подбородка фонарик.

– Карлос? Это вы?

– Уходи же.

Я обернулась к призраку. Да, низкий, чарующий, ровный голос, чье звучание было подобно шелку, качающемуся на волнах, доносился отсюда. Я нагнулась поближе: веко привидения дрогнуло, и из-под него выглянул красивый карий глаз.

– Гм, – сказала я.

– Уходи, – повторил призрак. Он говорил, почти не двигая губами.

– Да вы не нервничайте. – Мне захотелось ласково потрепать его по плечу. – Я просто хочу положить конец вашим долгим мучениям.

Глаз на секунду закрылся, потом вновь распахнулся. Его радужка обладала странной притягательностью – в ее карей глубине запросто можно было утонуть.

– Поторопись!

Я кивнула и, нагнувшись, подобрала блокнот. Естественно, ему не терпится получить освобождение! И его можно понять: я бы тоже выказывала нетерпение, если бы истекала кровью.

– Я и так изо всех сил стараюсь! Потерпи малость, я в этом деле новичок. У меня было мало практики, и я не хочу что-то напутать, а потом мучиться угрызениями совести. Блин, потеряла строчку! Секундочку, я мигом; скоро ты будешь свободен.

Я лихорадочно листала блокнот, рассеянно вытирая об ногу мокрые пальцы: блокнот, когда упал, в чем-то испачкался.

– Даю тебе тридцать секунд, чтобы ты покинула это здание. Если ты этого не сделаешь, совесть тебя уже никогда не потревожит.

Теперь он распахнул оба глаза и уставился на меня, словно хотел испепелить меня взглядом. Руки, скрещенные на животе, сжались в кулаки, а само тело оставалось неестественно – точнее, сверхъестественно – неподвижным. У него был приятный европейский акцент. При звуке его голоса я почему-то испытывала странную радость. Впрочем, не время восхищаться его тембром. Усилием воли я заставила себя переключиться на более важные вещи.

Да что он себе позволяет, в конце-то концов!

– Прошу прощения! – Я захлопнула блокнот и потерла ладони. Господи, какой же блокнот мокрый! Наверно, канализация протекает. – Давайте расставим все точки над «i»: я хочу вам помочь. Вам просто необходима помощь! Так что будьте добры не выкобениваться, иначе я рассержусь и процесс существенно замедлится. Сделайте милость, полежите спокойно и дайте мне довести ритуал освобождения до конца. Договорились?