Секс и эволюция человеческой природы - [112]

Шрифт
Интервал
.

Если вам это покажется бредом, то взгляните на результаты экспериментов Сингха. Сначала он показывал мужчинам четыре версии одного и того же изображения талии молодой женщины в шортах и просил выбрать самую красивую. Это были по-разному подправленные версии одной картинки с отношением талии к бедрам 0,6, 0,7, 0,8 и 0,9. Молодые люди упорно выбирали самую тонкую талию. Вряд ли это кого-то удивит. Но затем психолог показал подопытным изображения женских фигур, различавшиеся весом и отношением талии к бедрам. Оказалось, что тяжелая женщина с низким отношением талии к бедрам обычно более привлекательна, чем худая с высоким отношением. Идеальная фигура должна иметь не самую узкую талию, а минимальное отношение талии к бедрам.

Сингх занимается с женщинами, больными анорексией и булимией, а также с худыми, одержимыми идеей еще большего похудения. Он считает, что, поскольку худая девушка не может с помощью диеты уменьшить отношения талии к бедрам (а скорее, только увеличит), то диета не может сделать ее привлекательнее.

Почему привлекательность насколько завязана на отношение талии к бедрам? Сингх считает, что распределение жира по женскому типу (больше жира на бедрах, меньше — на туловище) создает условия для правильного хода гормональных процессов, обеспечивающих женскую плодовитость. Распределение же его по мужскому типу (на животе, но не на бедрах) у женщин связано с симптомами типично мужских заболеваний — например, сердечно-сосудистых. Но что здесь следствие, а что — причина? С моей точки зрения, не предпочтения мужчин направлены на фигуру, обеспечивающую идеальную работу гормонов, а, наоборот, особенности последней (и, соответственно, работы гормонов) в течение поколений следуют половому отбору со стороны предпочтений мужчин. Относительно краткий период (от 15 до 35 лет), когда фигура женщины похожа на песочные часы — феномен, возникший в результате действия полового отбора. Главная его задача — победа в конкуренции за внимание мужчин. В течение многих поколений последние неосознанно действовали как селекционеры-женозаводчики.

С точки зрения Лоу, мужчина, которому нравятся женщины с узкой талией и широкими бедрами, выберет партнершу, лучше всего приспособленную к родам. Мозг новорожденных детенышей большинства человекообразных сформирован «наполовину». А мозг новорожденного человека сформирован всего «на треть», и малыш проводит в матке гораздо меньше времени (относительно длины жизни), чем другие млекопитающие. Причина этого очевидна: если бы отверстие, через которое мы выбираемся наружу (родовой канал) было еще большим, наши матери просто не смогли бы ходить. Ширина женских бедер достигла определенного предела и не могла увеличиваться дальше. А поскольку мозг продолжал расти, единственным оставшимся решением для нашего вида стали ранние роды. Представьте, какое эволюционное давление этот процесс оказывал на ширину женских бедер: мужчины — поколение за поколением, в течение миллионов лет — выбирали самых широкобедрых дам. В определенный момент бедра уже не могли становиться шире, но мужчины остались верны своим идеалам. Поэтому им стали нравиться женщины с узкими талиями, на фоне которых бедра кажутся шире>{439}.

Даже не могу сказать, верю в это или нет. Я не вижу логических неувязок (хотя при первом чтении кажется, что их много), однако, думаю, есть гораздо более простая причина, по которой мужчинам нравятся женщины с узкой талией. В плейстоцене, когда выкидыши и детская смертность были обычным делом, взрослым женщинам приходилось значительную часть своей жизни проводить либо в положении, либо выкармливая младенца — и в это время они были неспособны к зачатию. А вскоре после того, как снова становились готовыми к оплодотворению, они опять беременели. В общем, готовая к зачатию женщина тогда была большой редкостью. Чтобы мужчинам не приходилось выращивать чужих детей, у них должен был развиться механизм, благодаря которому им переставали нравиться женщины даже с небольшим увеличением объема талии, говорившее о ранней стадии беременности.

Юность = красота?

Мужчина не может напрямую узнать возраст женщины. Он вынужден вычислять его, исходя из ее внешнего облика, поведения и репутации. Удивительно, но многие из самых важных ингредиентов женской красоты с возрастом быстро утрачиваются: чистая кожа, полные губы, ясные глаза, упругие груди, узкая талия, стройные ноги и даже светлые волосы, которые без применения спецсредств редко у кого (за исключением потомков викингов) остаются таковыми и после 20 лет. Все это — «честные украшения» (см. главу 5): они рассказывают о возрасте, и изъяны не могут быть сокрыты без применения хирургии, макияжа или вуали.

Как известно, европейцам блондинки нравятся больше, чем шатенки или брюнетки. В Древнем Риме женщины красили волосы в белый цвет. В средневековой Италии светлые волосы и идеал женской красоты были неразделимы, а в Британии слова белокурый и прекрасный обозначаются одним словом — fair>{440}. Возможно, светлые волосы у взрослых, подобно лентам на хвостах ласточек — это «честное украшение», на которое действует половой отбору. Светлые дети — обычное дело у европейцев (и, кстати, у австралийских аборигенов). Если предположить, что недавно возникла мутация (например, где-нибудь в Стокгольме), у носительниц которой волосы остаются светлыми примерно до 20 лет, то любой мужчина, которому (в силу его генетических особенностей) нравятся блондинки, гарантированно выбирал бы молодую девушку — в отличие от других, которые (учитывая, что для нашей цивилизации характерна плотная одежда) выбирали бы женщин постарше. Таким образом, мужчины, выбирающие блондинок, оставляли бы больше потомков, и их стремление к такому выбору распространялось бы все шире и шире. Это бы, в свою очередь, распространяло бы и сам признак — ибо он действительно является честным индикатором женской репродуктивной ценности. Так что джентльмены предпочитают блондинок

Продолжить чтение
Еще от автора Мэтт Ридли
Эволюция всего

Все предопределено, но вовсе не так, как мы думаем.Разве можно представить, что глаза не были «спроектированы» для того, чтобы видеть? Такой идеальный механизм просто не может возникнуть сам по себе! И тем не менее он возник – маленькими шажками изменялся и преображался, пока не стал частью нас, позволяя познавать мир на 80 %.Мэтт Ридли, знаменитый ученый-популяризатор, покажет вам, кто (или даже что!) управляет нашим миром на самом деле. Вы узнаете, что же стоит за самыми значимыми изменениями в экономике, морали, генах и даже в самой Вселенной.

Геном: автобиография вида в 23 главах

Стремительное развитие генетики в последние два десятилетия называют не иначе как революцией. Начиная с 1990-х годов, когда в практику вошли принципиально новые методы исследований ДНК, каждый год приносит больше открытий, чем было сделано за все предыдущие годы, начиная со старины Менделя.Генетика развивается столь стремительно, что уследить за тем, как изменяются наши представления о фундаментальных основах жизни и наследственности, не успевает не только широкая публика, но и специалисты. Это порождает массу слухов и домыслов о страшных мутантах, которых коварные ученые штампуют в своих лабораториях, тогда как поразительные открытия новых методов диагностики и лечения генетических заболеваний, включая рак, остаются незамеченными или непонятыми.

Происхождение альтруизма и добродетели. От инстинктов к сотрудничеству

Новая книга известного ученого и журналиста Мэтта Ридли «Происхождение альтруизма и добродетели» содержит обзор и обобщение всего, что стало известно о социальном поведении человека за тридцать лет. Одна из главных задач его книги — «помочь человеку взглянуть со стороны на наш биологический вид со всеми его слабостями и недостатками». Ридли подвергает критике известную модель, утверждающую, что в формировании человеческого поведения культура почти полностью вытесняет биологию. Подобно Ричарду Докинзу, Ридли умеет излагать сложнейшие научные вопросы в простой и занимательной форме.

Рекомендуем почитать
Беседы с Исааком Ньютоном

Ни один другой великий человек в истории не был так труден для понимания, как Исаак Ньютон, тридцать лет проживший ученым-отшельником в Кембридже, а затем ставший знаменитым публичным деятелем. Однако Майклу Уайту, биографу Ньютона, удалось его «разговорить»: Уайт разъясняет идеи ученого и воссоздает его портрет так убедительно, как если бы тот действительно рассказал ему о себе в доверительной беседе. С предисловием популярного американского писателя Билла Брайсона, автора «Краткой истории почти всего на свете» и других бестселлеров.* * * «У Ньютона был нелегкий характер, он был часто неприятен и недружелюбен в общении и поэтому имел очень мало друзей.

Как мы едим. Как противостоять вредной еде и научиться питаться правильно

Разговор о том, что в нашем питании что-то не так, – очень деликатная тема. Никто не хочет, чтобы его осуждали за выбор еды, именно поэтому не имеют успеха многие инициативы, связанные со здоровым питанием. Сегодня питание оказывает влияние на болезни и смертность гораздо сильнее, чем курение и алкоголь. Часто мы едим нездоровую еду в спешке и с трудом понимаем, как питаться правильно, что следует ограничить, а чего нужно потреблять больше. Стремление к идеальному питанию, поиск чудо-ингредиента, экстремальные диеты – за всем этим мы забываем о простой и хорошей еде.

Советский воинский долг и религия

Как коммунистическая и религиозная идеологии относятся к войне и советскому воинскому долгу? В чем вред религиозных предрассудков и суеверий для формирования морально-боевых качеств советских воинов? Почему воинский долг в нашей стране — это обязанность каждого советского человека защищать свой народ и его социалистические завоевания от империалистической агрессии? Почему у советских людей этот воинский долг становится их внутренней нравственной обязанностью, моральным побуждением к самоотверженной борьбе против врагов социалистической Родины? Автор убедительно отвечает на эти вопросы, использует интересный документальный материал.

Мир после нас. Как не дать планете погибнуть

Способны ли мы, живя в эпоху глобального потепления и глобализации, политических и экономических кризисов, представить, какое будущее нас ждет уже очень скоро? Майя Гёпель, доктор экономических наук и общественный деятель, в своей книге касается болевых точек человеческой цивилизации начала XXI века – массового вымирания, сверхпотребления, пропасти между богатыми и бедными, последствий прогресса в науке и технике. Она объясняет правила, по которым развивается современная экономическая теория от Адама Смита до Тома Пикетти и рассказывает, как мы можем избежать катастрофы и изменить мир в лучшую сторону, чтобы нашим детям и внукам не пришлось платить за наши ошибки слишком высокую цену.

Клеопатра

Последняя египетская царица Клеопатра считается одной из самых прекрасных, порочных и загадочных женщин в мировой истории. Её противоречивый образ, документальные свидетельства о котором скудны и недостоверны, многие века будоражит умы учёных и людей творчества. Коварная обольстительница и интриганка, с лёгкостью соблазнявшая римских императоров и военачальников, безумная мегера, ради развлечения обрекавшая рабов на пытки и смерть, мудрая и справедливая правительница, заботившаяся о благе своих подданных, благородная гордячка, которая предпочла смерть позору, — кем же она была на самом деле? Специалист по истории мировой культуры Люси Хьюз-Хэллетт предпринимает глубокое историческое и культурологическое исследование вопроса, не только раскрывая подлинный облик знаменитой египетской царицы, но и наглядно демонстрируя, как её образ менялся в сознании человечества с течением времени, изменением представлений о женской красоте и появлением новых видов искусства.

Возбуждённые: таинственная история эндокринологии. Властные гормоны, которые контролируют всю нашу жизнь (и даже больше)

Перепады настроения, метаболизм, поведение, сон, иммунная система, половое созревание и секс – это лишь некоторые из вещей, которые контролируются с помощью гормонов. Вооруженный дозой остроумия и любопытства, медицинский журналист Рэнди Хаттер Эпштейн отправляет нас в полное интриг путешествие по необычайно захватывающей истории этих сильнодействующих химикатов – от промозглого подвала девятнадцатого века, заполненного мозгами, до фешенебельной гормональной клиники двадцать первого века в Лос-Анджелесе.