Секреты женщин Ренессанса - [130]

Эпоха Ренессанса еще знала народные праздники. Несомненно, классовые противоречия обнаружились уже тогда в достаточно определенной форме, но противоположные классовые интересы еще не привели в такой же мере к классовому сознанию. К тому же тогда существовало одно связующее звено – религия, церковь. Этим, равно как и господствующим положением церкви в государстве и общине, объясняется также, почему престольный праздник был тогда главным народным праздником и остался им везде, где церковь продолжала играть эту роль связующего звена, потому что классовые противоречия были не настолько сильно развиты, чтобы разорвать эту связь.

Наряду с престольным праздником значение крупного народного праздника имела масленица.

Поскольку в нем участвовали взрослые, эротика не только звучала и здесь довольно явственно, но все в нем было положительно насыщено эротикой: она была главной темой, которую культивировали. Это тем более естественно, что масленица служила, по всем вероятиям, продолжением древних сатурналий, то есть, другими словами, была не более как официальным случаем для безудержного торжества чувственности. Нет ничего удивительного поэтому в том, что масленица во многих местностях символизировалась гигантским фаллосом, который несли на шесте впереди процессии. Обычай маскироваться и рядиться давал особый, можно сказать, безграничный простор для этого культа, так как окутывал каждого дымкой безвестности.

С маской на лице, в шутовском костюме мужчины и женщины могли безбоязненно позволять себе всякие смелости и всякую свободу, на которые они не отважились бы с открытым лицом. Мужчина мог нашептывать свои признания и желания даме в такой форме, которая даже под маской вгоняла ее в краску стыда. А женщина позволяла себе слова, которые в будни никогда не сорвались бы с ее уст. Дерзкий мог свободно дойти до последних пределов смелости, так как по законам шутовской свободы снисходительно прощали и самые смелые выходки, а женщина, жаждавшая чего-нибудь необычного, могла поощрять робкого использовать удобный момент. Все это можно было делать и говорить, так как никто не знал другого. Она ведь не знала, что он так цинично провоцировал ее стыдливость, а он не знал, что его циническая выходка так понравилась ей, что она была та, которая позволила ему достигнуть цели всех его желаний.

Ряжение давало возможность еще для целого ряда эксцессов, так как при некоторой ловкости человек мог не бояться разоблачения и преследования. Можно было исполнить в честь женщины или проститутки серенаду и отомстить ей неузнанным при помощи разных «позорных песен» за полученный от нее отказ, можно было в большой компании посетить «женский дом» и там устроить дебош, можно было на улице запугивать девушек и женщин и насладиться их страхом и т. д.

Все эти обстоятельства, а также в очень значительной степени обычай пользоваться маскарадом для оппозиционно-политических целей рано привели к тому, что городские советы или совсем запрещали публичное ряжение во время масленицы, или же представляли это право только некоторым группам и гильдиям. Уже в одном постановлении, изданном в 1400 году в Венеции, говорится: «Никто не имеет права ходить во время карнавала с покрытым лицом». Нечто подобное отмечается и в дневнике одного аугсбургского бюргера: «23 февраля 1561 года я пошел с ними (перечисляются имена знакомых) под маской на карнавал ночью. Публичное ряжение было запрещено, и потому мы отправились с двумя музыкантами в разные заведения, где нас приняли благосклонно, мы плясали и скакали, как телята, так как там были belle figlie (красивые девушки), которые нам весьма понравились».

Как видно, intra muros (внутри стен. – Ред.) можно было по-прежнему безумствовать и оказывать принцу-карнавалу всяческое почтенье. Необходимо подчеркнуть, что таковы были карнавальные нравы не только низших слоев народа, до подобных развлечений в дни маскарада были одинаково падки патриции, дворяне и придворные. В этих кругах люди были только требовательнее, не так легко удовлетворялись, отличались большей изощренностью.

Об одном празднике, устроенном в 1389 году при французском дворе в связи с турниром, свидетель сообщает: «Ночью все надели маски и позволяли себе такие выходки, которые скорее достойны скоморохов, чем таких знатных особ. Этот вредный обычай превращать ночь в день и наоборот вместе со свободой безмерно есть и пить привели к тому, что люди вели себя так, как не следовало вести себя в присутствии короля, и в таком священном месте, как то, где он во время похода держал свой двор. Каждый старался удовлетворить свою страсть, и все будет сказано, если мы упомянем, что права многих мужей были нарушены легкомысленным поведением их жен, а многие незамужние дамы совершенно забыли всякий стыд».

Вероятно, чтобы не нарушить общего единодушия, королева также не противилась принципу chacune pour chacun (каждая для каждого. – Ред.), как нам известно из другого документа. О карнавале 1639 года сообщается, что герцогиня Мединская устроила маскарад, на котором фигурировала с двадцатью тремя красивейшими дамами в костюме амазонок, и притом такого мифологического покроя, что этот праздник наготы вызвал целый ряд скандалов. Упомянутые выше игры борьбы между обнаженными куртизанками и крепкими лакеями, бывшие в ходу при дворе папы Александра VI, были также карнавальной шуткой.