Секреты удачи - [24]

Тейн перехватила ее на полпути:

— Мы возвращаемся в отель.

— Пусти меня! Я должна увидеть Лэнса.

Шансы этой свадьбы были сейчас пятьдесят на пятьдесят.

— Дорогая, ты должна подождать. Он сейчас не в себе. Попомни мои слова: завтра Лэнс рухнет к твоим ногам. — Тейн успокаивающе похлопала дочь по руке. — Накануне своей свадьбы я была в точно таком же состоянии. Твой отец никогда не напоминал об этом, и я никогда не забывала о его деликатности. — Крепко ухватив дочь за руку, Тейн вывела ее в прохладу ночи. — Давай напоследок заглянем в последний шатер.

Четвертый шатер Розамунд представлял собой гимн осени. Оранжевый шелковый полог расшит яблоками. В центре сооружена огромная, высотой двадцать четыре фута, буква «X» из подкрашенных листьев и снопов пшеницы. Позади нее расположилась пятнадцатифутовая «У» из тыкв и черных пластиковых летучих мышек. Гости могли кататься на телеге по дорожке, кружащей вокруг двух гигантских букв. Из тысячи тыкв, привезенных из мест, где сейчас был их сезон, были вырезаны лампы и размещены в виде конструкции — пятьдесят штук в ряд, двадцать рядов в высоту. Шестеро рабочих, взобравшись на лестницы, спешили зажечь свечи внутри ламп, прежде чем появятся гости. Официанты уже готовили завтрак — фуршет. Рок-музыканты, наряженные вампирами и огородными пугалами, репетировали в настоящем амбаре, привезенном сюда из Вермонта.

— Это уж чересчур, — фыркнула Тейн, увлекая Пиппу прочь. — Розамунд должно быть стыдно.

Глава 6

Всю ночь Пиппа не сомкнула глаз. С Лэнсом явно что-то было не так. Последние несколько дней с ним невозможно было увидеться. На репетиции путал каждое слово. По пути на бал Хендерсонов казался неестественно легкомысленным. И не познакомил ее с Вуди. А эта пьяная, бессвязная речь. Что он пытался сказать? Он действительно чувствует себя приговоренным к казни? Пиппа никогда не слышала, чтобы он критиковал свою мать, даже с глазу на глаз; судя по выражению ужаса на лице Розамунд — она тоже. Лэнс надеется, что его брак станет скорее убежищем, чем тюрьмой. Но от чего он ищет убежища? За этим безудержным потоком мыслей Пиппа ощущала столь же безудержное отчаяние. Неужели Лэнс женится на ней только для того, чтобы осчастливить свою мать? Неужели и она делает то же самое ради Тейн?

Не в силах ответить себе решительным «нет», Пиппа не сводила глаз с луны. Безусловно, они с Лэнсом выпустили из-под контроля организацию праздника. Ни один из них не сделал попытки остановить матушек. Впрочем, если два этих поезда пустились в путь, ничто, уступающее по силе атомному взрыву, не сумеет пустить их под откос. Но это вовсе не означало, что Лэнса и Пиппу силой вынуждают вступать в брак, или что они не любят друг друга.

Она обратилась мыслями к их первой встрече, на первом курсе университета. История Техаса в аудитории 101. Тейн настояла, чтобы Пиппа выбрала этот курс и обратила внимание, как часто в нем упоминается фамилия Уокер. Лэнс сидел рядом с ней. Для футбольного игрока он был исключительно образован. И такой симпатичный! Первые полгода они знали друг друга только по имени. Ни один не хотел напугать другого обнародованием тяжкого груза фамилии вроде Хендерсон или Уокер. Пиппа всегда с нетерпением ждала встречи с Лэнсом и ощущала, что это чувство взаимно. Как истинный джентльмен с Юга, Лэнс ухаживал за ней неторопливо и благородно. Вплоть до Дня благодарения он не приглашал ее на свидание. И первый поцелуй он запечатлел на ее руке, а не на устах. На следующее утро прибыло три дюжины роз с благодарностью за восхитительный вечер. Заинтригованная тиснением «X» на кремовой почтовой бумаге, Пиппа поблагодарила Лэнса за цветы запиской на кремовой бумаге со своим тиснением «У».

На следующий день правда вышла наружу.

— Так ты из тех самых Хендерсонов?

— Ты из тех самых Уокеров? Да мы почти родственники!

Лэнс был слишком хорошо воспитан, чтобы очертя голову кидаться в бурный роман. Кроме того, он был крайне занят футболом. В его свободные вечера они вместе занимались, а потом, за стаканчиком бурбона, обсуждали теории о тайном заговоре против принцессы Дианы или своих матушек. Любимой темой были, конечно, мамочки.

Затем, на предпоследнем курсе, неожиданно возник Андрэ, неопрятный, грубый, легкомысленный курильщик из медвежьего угла в Луизиане. Его голубые глаза могли бы прожечь дыру в закаленной стали. Он был блестящ, самоуверен и невероятно сексуален. И хотел снимать авторское кино. Андрэ остановил Пиппу однажды утром, когда та спешила на занятия по психологии.

— Стойте так. — Он выхватил одноразовую камеру. — Вы прекрасны. Не двигайтесь! Поверните голову. Посмотрите наверх и улыбнитесь, словно вы только что испытали оргазм с любовником и вам все еще сладко.

Пиппа понятия не имела, как может выглядеть подобная улыбка.

— Так пойдет?

— Чересчур девственно, но сгодится.

Вскоре Андрэ ввел Пиппу в сад плотских радостей, чего она ждала от Лэнса три долгих года. Лэнс, хотя и старался не показывать этого, был потрясен уходом Пиппы. Он повел себя как цивилизованный человек, но их полуночные беседы прекратились. Убежденная, что Андрэ станет новым Трюффо, Пиппа последовала за ним в Европу, где он снимал свой первый фильм, «Прага-Нозис». Фильм рассказывал о студенте из Луизианы, который, обнаружив у себя неизлечимую форму рака, пытается исцелиться при помощи секса и наркотиков. Пиппа уговорила дедушку пожертвовать пятьдесят тысяч долларов на этот проект. Она сняла роскошные апартаменты в историческом центре города и работала на Андрэ в качестве секретаря, кассира, кухарки и любовницы.