Секреты - [14]

— Вы очень добры, Энни, — сказал доктор, кладя одеяло и подушку. — Это только временная мера. Я поговорю с мистером Талботом завтра вечером, когда он успокоится.

Адель не сказала ни слова, не спросила ни о матери, ни о себе, Биггс надеялся, что она ничего не спрашивала, потому что не вполне осознала, что произошло в их квартире.

Но когда он собирался уходить, Адель вдруг разволновалась.

— Я не могу быть с папой, не могу туда возвращаться! — выпалила она. — Он меня не любит. И мама не любит.

— Это чепуха, — живо отозвалась Энни Паттерсон. — Твоя мама больна, а папа не знает, на каком он свете.

Адель беспомощно перевела взгляд с соседки на врача. У нее не умещалось в голове, что мать действительно хотела убить ее и что она действительно говорила все эти ужасные вещи.

И все же какой бы маленькой она ни была, Адель понимала, что ей придется поверить в чувства матери к ней, которые та проявила этой ночью. Это было похоже на разлитую бутылку молока: его можно вымакать тряпкой, но нельзя налить обратно в бутылку.

Теперь она была совершенно уверена, что множество пощечин, дурное обращение и жестокие слова в прошлом были симптомами таившейся в матери ненависти к ней. В сегодняшнюю ночь они просто вылились наружу.

Адель не понимала, как могла испортить матери жизнь одним фактом своего рождения, но сомневалась, что сможет что-то сказать или сделать, что заставит мать изменить свои чувства к ней. Она также понимала, что ни доктор, ни миссис Паттерсон были не в настроении продолжать этой ночью обсуждения. Если она сейчас что-то скажет или сделает, то и их настроит против себя.

— Извините, что со мной столько хлопот, — сказала она слабым голосом, переведя взгляд с одного на другую. — Я буду делать все, что вы скажете.

— Ну вот и хорошая девочка, — миссис Паттерсон улыбнулась и нежно погладила ее по щеке. — Завтра утром все будет выглядеть по-другому, ты увидишь. И ты сможешь поваляться в постели, потому что завтра суббота.

Прошел час, а Адель все еще лежала и не спала, несмотря на то что миссис Паттерсон сделала ей какао и положила грелку на больной живот. Через окно у раковины струился лунный свет и поблескивал на спинках стульев, стоявших у стола. Кушетка, на которой она спала, была больше похожа на скамью, обитую коричневым потрескавшимся кожзаменителем, и была очень жесткая. Она стояла за столом и использовалась как дополнительное сиденье.

Квартира Паттерсонов была самой большой в доме, но немного темной. Между кухней и передней спальней, где спали мистер и миссис Паттерсон и их годовалая дочка Лили, были большие двустворчатые двери. Из кухни коридор вел к комнате, в которой находились четырехлетний Майкл и семилетний Томми, и еще одна дверь вела на задний двор.

Что будет с ней сейчас? Она слышала, что ее отец сказал врачу, и была абсолютно уверена, что он имел в виду именно то, что сказал. Насколько Адель знала, приюты были для маленьких детей и младенцев, и она никогда не слышала о ребенке двенадцати лет, которого поместили бы в приют. Но пока ей не исполнится четырнадцать, она не может получить работу и содержать себя.

Наверное, она в конце концов уснула, потому что проснулась, вздрогнув, когда услышала, как миссис Паттерсон ставит чайник.

— Извини, я тебя разбудила, радость моя, — сказала она весело. — Ты хорошо спала? — Она подошла к кушетке и убрала Адель волосы со лба.

Черные волосы женщины были распущены, и они были такими длинными, что доходили ей до талии. На ней был халат, такой оборванный, что казалось, он вот-вот распадется.

— Да, спасибо, — ответила Адель. Ее живот все еще немного болел, но кроме этого все было в порядке.

— Мой Альф сейчас уходит на работу, — сказала миссис Паттерсон. — Ты можешь еще поваляться, а я накормлю Лили молоком, а потом сделаю тебе чаю. И мы немного поболтаем.

Адель еще очень долго оставалась на кушетке, притворяясь спящей, и следила при этом за Паттерсонами и слушала их. Она увидела, как миссис Паттерсон поцеловала мужа на прощанье и дала ему с собой бутерброды. Как она накормила Лили, а потом искупала ее в кухонной раковине. От мокрой пеленки Лили воняло, но было приятно слышать, как она лопочет и плещется в воде. Потом встали Майкл и Томми, и мать сделала им по тосту и чашке чая.

В их обыденной семейной жизни был такой уют, которого Адель никогда не ощущала. Миссис Паттерсон нежно похлопывала детей по головам и по попкам, даже целовала их в щеку безо всякой причины и тихо, спокойно отвечала на вопросы мальчиков. Адель привыкла, что мать всегда рычала на нее.

— Как насчет чашки чая сейчас? — спросила миссис Паттерсон, когда мальчики ушли в свою комнату одеваться. Она посадила малышку Лили на пол играть с деревянными кубиками, и та прыгала вокруг кубиков на попе.

Адель осторожно встала, отдавая себе отчет, что рубашка Памелы слишком коротка ей и что она не принесла с собой никакой одежды.

Миссис Паттерсон, вероятно, прочитала ее мысли.

— Мы позже пойдем наверх и возьмем тебе кое-какие вещи. Я слышала, твой папа рано ушел на работу. Это хороший знак, по крайней мере он не ушел в свои мысли.

— Я не думаю, что он изменит свое мнение на мой счет, — сказала Адель, предполагая, что миссис Паттерсон имеет в виду, что отец размышляет о ней. — Видите ли, он не мой папа, так сказала мама вчера вечером.