Секретный рейс - [24]

— В тот день она увидела, что я с ним еще хуже обошелся, чем он с ней или со мной, и я нс мог оправдаться даже тем, что пьяный. Для нее это оказался, наверное, страшный удар. Но я понимал только одно: вот я наконец–то вырос и могу ее защитить, а она защищает его от меня. Телом я был уже мужчина, а в душе — просто озлобленный мальчишка: накинулся на нее, разорался. И тут вижу — она смотрит на меня так же, как всегда смотрела на него. Вот тогда я и сбежал. Выскочил за дверь, на улицу, прямо так, в чем был.

Дженне хотелось что–то сказать, но она не находила слов.

Ты скажешь, что на улице пацану не место, и будешь права, — продолжал Апирана, — но если ты сильный и злой молодой маори, всегда найдутся люди, которые и приютят, и от копов спрячут, и накормят, и спать уложат. Ясное дело, у них тут свой интерес, но пока до тебя это дойдет — ты уже по уши влип, так просто не выберешься. У меня это была банда под названием «Дворняги». Она орудовала еще с середины двадцатого века, и власти с тех самых пор все пытались ее прихлопнуть, но без толку. А когда началась Великая экспансия — ну, тогда уж совсем… Главная–то сила в системе Западных тихоокеанских наций — это якудза, тут ничего не скажешь, но и «Дворняги» тоже кое–какие дела проворачивают.

У Дженны наконец прорезался голос.

— Значит, ты… пошел в преступники?

—Непростовпреступники,—пробурчалАпирана,—ябылнастоящимбандитом.Когдадонихдошло,чтоуменяхарактер—бомба,ну,тутужеимстоилотолькоуказатьнакого–то,иявзрывался.Киллер,охранник…гденужнасилаизлоба—этовсебыломоедело.Купилсянаэтотмиф,чтомаори,мол,прирожденныевоины.Приучилсебякновойманереговорить,онапотомтаккомнеипристала.Лицовоттакоесделал.Вглубине–тодушияпонимал,конечно,чтонеправильноэто,но«Дворняги»сталимоейединственнойванау и единственной защитой от закона. Или слушайся их, или садись за решетку.

— А потом что случилось? — спросила Дженна.

«Иона» начал снижаться, повинуясь виртуозным манипуляциям Цзя.

Апирана невесело засмеялся.

— За решетку попал. Я тогда наркотой торговал в Фарпорте. Копы меня поймали, а у меня за плечами уже семь лет преступной жизни. Навесили на меня все, что можно. Дали тридцать лет, пятнадцать я отсидел. Сначала два года бунтовал против системы. Потом еще лет пять винил отца. Потом еще пару лет — «Дворняг», ну а потом до меня наконец дошло, кого на самом деле винить надо. — Он постучал себя кулаком по массивной груди. — Вот кого. Нелегко мне тогда пришлось. Когда в человеке столько злости сидит, сколько во мне, да если ее всю обернуть на самого себя — так себя до чего угодно довести можно, но я в конце концов нашел золотую середину. Вышел из тюрьмы и решил жить по–новому.

— И оказался в этом экипаже? — нахмурилась Дженна.

Экипаж «Кейко», конечно, не был организованной преступной группировкой, но и полностью легальной их работу назвать нельзя.

— Не то чтобы специально, — признался Апирана. — Зашел я тогда в бар в Фарпорте. И пить–то не пил, но приключений на свою голову нашел все равно. Трое «дворняг» меня выследили. Столько лет прошло, а они все хотели, чтобы я опять на них работал, и слова «нет» ни в какую не понимали. — Он рассеянно потер левой ладонью костяшки на правом кулаке. — Ты, наверное, и сама догадываешься, чем дело кончилось.

— Плохо кончилось? — предположила Дженна.

—Можноитаксказать,—грустнохмыкнулАпирана.Когдатретийполетелчерезстол,я,помнится,ещеподумал:«Воттебеитвойзарок,Ап,недолгожетыпродержался».Нонашкапитанкакразбылвтуночьвбаре—он–тоивытащилменяоттуда,покатенеочнулисьипокакопыненагрянули.Предложилмнеместонакорабле,еслияготовтаскатьчтопридется,приниматьгрозныйвид,когданадокого–топрипугнуть,иразбиратьсястеми,ктопопытаетсяотнятьто,чтонампринадлежит.Условиябылинеплохие,длябывшегозекавродеменятакпростоотличные,яисогласился.Ивотонячерезпятьлет.Теперьмояванау здесь.

Дженна попыталась вспомнить все, что могла, о той ночи, когда ее взяли в экипаж.

— А что, на космические корабли команду всегда в барах набирают?

— Чаще, чем ты думаешь, — хмыкнул Апирана. Опустил взгляд в свою тарелку, на остывшую яичницу. Черт, никогда не умел готовить как следует. Пожалуй, выкину это да погляжу, может, у меня еще шоколад остался в каюте, там, на нашей красавице. Он встал, подошел к мусорному ведру и вывалил туда яичницу. — Идем?

— Я думала, ты теперь меня будешь расспрашивать… про всякое, — удивленно сказала Дженна.

Здоровяк–маори пожал плечами.

— Капитан просил меня с тобой поговорить. Мы и поговорили. Ну, вернее, я один говорил, но все равно. — Он шагнул назад, на какой–то миг заслонив собой свет. — Ты не одна тут с прошлым, это точно. Может быть, у тебя там есть что–то такое, чего ты стыдишься, не знаю. Но, насколько я могу сказать, на этом корабле ты уж точно такая не одна. Я теперь лучше научился держать себя в руках, гораздо лучше — но это не значит, что я поборол свою вспыльчивость. Все–таки нет–нет, да и выйду из себя. Остальные об этом знают и делают на это поправку. Но чтобы что–то учитывать, это для начала хотя бы понять надо. А если ты хочешь, чтобы тебя поняли, тебе придется с кем–то поговорить. Может, со мной, может, с кем–то еще. Но я тебе вот что скажу — если что, я тебя всегда выслушаю. И ты теперь знаешь — что бы там ни было у тебя в прошлом, не мне тебя судить.