Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945 - [23]

Отрицание Канарисом национал-социализма исходило, скорее всего, из эстетических и этических соображений, нежели было обосновано какими-то вескими причинами. По своей натуре он был очень чувствительным, легко раздражающимся человеком, что не соответствовало избранной им профессии офицера, в частности, применение силы он воспринимал как нечто ужасное. Его антипатии были столь сильны, что он отрицательно относился к солдатскому духу – идеалу вермахта, да, пожалуй, и к любой армии, – к отваге, лихости и умелости как солдат, так и офицеров. Вид наград вызывал у него раздражение, поэтому любой офицер, появившийся у него с Рыцарским крестом, мог заранее считать, что его предложения будут отвергнуты. Позднее, видимо, у него выработалось и негативное отношение к военной форме вообще и парадным мундирам в частности, почему он и предпочитал ношение гражданских костюмов с соответствующим поведением.

Эстетическая антипатия, которая проявлялась у него ко всему военному, видимо, объясняет предпочтение, отдававшееся им довольно часто людям с антивоенными настроениями, навеянными скорее их характером, нежели убеждениями.

Его внутренняя доброта и готовность оказать в любое время помощь всем знакомым ему людям были безграничны. В Германии было широко известно, что почти любой человек, подвергающийся гонениям, может найти укрытие в абвере, чем довольно часто злоупотребляли. К людям, которым Канарис оказывал помощь, относились не только лица, преследовавшиеся за политические взгляды или из-за расовых проблем, но и мошенники, профессиональные аферисты и всевозможные ловкачи. Они избегали привлечения к военной службе и получали должности, которые использовали в собственных интересах.

Такое не всегда обоснованное великодушие Канариса, бывшего не в состоянии правильно судить о людях, неоднократно ставило его коллег в трудное положение, и нужно отдать им справедливость в том, что они, несмотря ни на что, придавали работе абвера необходимый профессионализм. Секретная служба непременно отторгает людей с сомнительным характером, а также тех, кто привык жить только по шаблону. Как ни странно, благодаря человеческой слабости адмирала, эта тенденция проявлялась особенно сильно. Тем не менее находились темные личности, которым удавалось занять ключевые позиции в абвере и даже оказывать довольно сильное влияние на своего шефа. Люди эти бывали замешанными в скандальных коррупциях, связях с черным рынком и осуществлении незаконных действий. Адмирал же в таких случаях не только не назначал тщательного расследования обстоятельств подобных дел, но и старался их замять. Поскольку Канарису удавалось избегать публичных скандалов, противники военной разведки в нацистской партии, гестапо, службе безопасности и даже в вермахте стали собирать компрометирующие материалы против «Канариса и его лавочки».

Говоря о профессионализме Канариса, следует подчеркнуть, что он был скорее бременем, чем человеком, внесшим ценный вклад в военную разведку. Недостаточный интерес, проявлявшийся им к организационным вопросам, скоро перерос в тормоз.

Его постоянные инспекционные поездки вызывали опасения и даже страх у его подчиненных, поскольку он устраивал кутерьму, переворачивая все вверх дном, оставляя после себя хаос. Начальники отделов, знавшие о его стиле работы, вслед за адмиралом посылали в проверявшиеся подразделения своих офицеров для наведения надлежащего порядка после его отъезда, невзирая на указания, данные им. Это не было связано ни с каким риском, так как Канарис никогда не интересовался, выполнены ли его указания, занятый каким-либо новым делом.

Его стремление быть постоянно занятым превратилось со временем в навязчивую идею, которая нашла свое воплощение в непрекращавшихся командировках. Канарис не мог сидеть спокойно на одном месте, и чем старше он становился, тем более возрастало в нем стремление к путешествиям. Он объездил все территории, находившиеся под немецким владычеством, пересекая континент из конца в конец. Времени для общения с семьей у него таким образом не оставалось, хотя его жена и дочь были ему преданны. Даже на рождественские праздники он был, как правило, в пути, хотя особой необходимости в той или иной поездке не было.

Такая сверхзанятость сопровождалась у него отсутствием всякого интереса к человеческому общению. Человек, заимевший привычку оказывать помощь кому угодно, не преследуя никаких собственных интересов, сторонился людей, но обожал своих собак. Таксы адмирала установили террор во всей округе. Он очень заботился о состоянии их здоровья, и они значили для него гораздо больше, чем любое человеческое существо. Малейшее недомогание одной из его любимиц приводило его в состояние депрессии, оказывая отрицательное воздействие на отношение к работе. Где бы он ни был, в Германии и даже за рубежом, он ежедневно звонил, справляясь о собаках и интересуясь, как и чем их кормят и как они себя ведут. Шеф испанской секретной полиции был весьма удивлен, когда ему представили запись телефонного разговора адмирала из Танжера с Берлином. Он-то рассчитывал получить интересную политическую информацию, а разговор велся только о таксах. Лишь незначительная часть разговора была посвящена служебным делам, но адмирал использовал такие выражения, что непосвященному человеку было трудно что-либо понять