Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945 - [114]

Из Австрии он по горным тропам перебрался в Италию, где провел следующие два года. На руках у него были документы венгерского генерала. Хотя эффективно работавшая итальянская полиция вскоре выяснила, кто он был на самом деле, его не трогали. Это свидетельствовало о том, что его покровители, кто бы они ни были, имели достаточно влияния. В конце 1949 года Павелич бежал в Буэнос-Айрес. А там его ожидали прихваченные с Балкан сокровища и благосклонность руководства государства.

За это он должен был бы благодарить бывшего своего посла в Берлине Бенцона. Один из первых усташских лидеров, Бенцон быстро отошел от режима, который его не привлекал и не устраивал. В Берлине и Будапеште, где он пребывал в 1944 году в качестве посла, этот симпатичный и остроумный человек пользовался популярностью у дипломатов нейтральных стран, в особенности у женщин. Он понимал, что война проиграна, и намеревался отойти в сторону, когда придет время. Это было, конечно, непросто для высокопоставленного представителя тоталитарного государства. Но хитрый Бенцон нашел выход из положения. Он уговорил Кальтенбруннера, с которым был на дружеской ноге, послать его в Испанию в качестве представителя немецкой секретной службы. Кальтенбруннер, подобно своим хозяевам Гитлеру и Гиммлеру, испытывал слабость к внешней разведке – одной из служб своего Главного управления имперской безопасности. Более того, он стремился иметь в ее составе собственную небольшую организацию. Когда же Бенцон намекнул, что сможет устроить местечко и для укрытия в Испании самого Кальтенбруннера, тот вспылил. Так что это дружелюбное предложение едва не сорвало планы Бенцона в отношении самого себя.

Кальтенбруннер не воспользовался представившейся оказией, чтобы переправить в Испанию значительную сумму денег золотом и в иностранной валюте. Он был слишком близорук для этого. Поднятая затем история с деньгами была связана с недоразумением. Полицейский атташе в Лисабоне был как раз в то время в Берлине на какой-то конференции. Поскольку юг Франции был уже в руках союзников, он решил взять с собой большую сумму денег в золоте и иностранной валюте для содержания своей организации, учитывая, что связь с Германией была прервана. Немецкие самолеты были вынуждены летать туда либо ночью, либо над морем. Самолет, на котором вылетел этот полицейский атташе, разбился в Пиренейских горах, и его обломки и багаж были обнаружены французскими маки. Так что к Кальтенбруннеру она не имела никакого отношения.

Что же касается Бенцона, то он получил, благодаря Кальтенбруннеру, место в одном из последних самолетов, вылетевших в Испанию. Насколько мне известно, после конца войны он выехал в Аргентину, где быстро подружился с Пероном. А произошло это благодаря Еве Перон, которую он лечил как врач. (До поступления на дипломатическую службу Бенцон был известным кардиологом.) Затем он познакомил с Пероном Павелича. Вне всякого сомнения, Перон в то время высоко ценил Павелича, полагая, что тот ему пригодится.

Павелич рассматривал русских и англосаксонцев как единое целое, считая себя поборником некоей «третьей силы» и видя в Пероне и Франко своих партнеров и покровителей. Его мечтой было организовать в Европе разновидность фашистского интернационала. Подходящей базой для этого ему представлялась Италия, где после 1945 года нашли прибежище тысячи политических эмигрантов из различных стран Европы. К этому интернационалу он хотел подключить и арабские страны, в которых у него было много друзей. (В свое время он лояльно относился к мусульманскому меньшинству в своей стране.) К тому же он знал, что боснийские офицеры пользовались у арабов авторитетом как прекрасные солдаты.

Поначалу его планы развивались вполне успешно. 10 апреля 1951 года, в десятую годовщину образования независимого хорватского государства, Павелич объявил по радио Монтевидео о «реконструкции» хорватского правительства. Он по-прежнему считал свое правительство в изгнании единственным легальным правительством своей страны. Радио Монтевидео было выбрано потому, что Перон не хотел, чтобы общественность знала о его связи с Павеличем, и не разрешил ему воспользоваться какой-нибудь аргентинской радиостанцией.

Павелич, естественно, сохранял за собой пост «поглавника». Премьер-министром был назначен Куленович. Пеяцевич и генерал Бобан получили должности министра иностранных дел и военного министра соответственно. Куленович был одним из наиболее известных людей среди югославских мусульман. Он стал даже их лидером в белградском парламенте. Когда же было создано независимое хорватское государство, Павелич назначил его на пост заместителя премьер-министра, хотя Куленович и не имел ничего общего с радикальным режимом усташей.

Другие эмигранты стали формировать собственный секретный фронт при поддержке Перона в Аргентине. Среди них можно назвать Дуркански, бывшего министра иностранных дел Хорватии, который держался обособленно от Павелича. Он также бежал из Альт-Аусзее, где его миссия не была связана с политикой. Будучи выведенным из состава хорватского правительства по настоянию Риббентропа, Дуркански занялся бизнесом, купив небольшой химический завод. Готовясь к бегству от наступающих русских войск, он решил, что сможет обеспечить свое будущее, прихватив наиболее ценную продукцию, которая найдет сбыт во всем мире. Среди этой продукции находились двадцать ящиков сырого морфия, которые были сразу же конфискованы на австрийской границе, где Айгрубер установил собственную таможню. Дуркански обратился тогда к Кальтенбруннеру, чтобы ему вернули его багаж, но Айгрубер успел распределить эти ящики по госпиталям вермахта, не понимая, что в сыром состоянии морфий применяться не мог. Поступив, однако, таким образом, он вызвал ажиотаж, так как нашлись люди, знавшие, что сырой морфий составляет большую ценность на черном рынке. В ящиках было около двухсот пятидесяти килограммов сырца, и потоки его потекли в самых различных направлениях. Управление медикаментов и наркотиков австрийской полиции занималось потом целый год этой проблемой. Дуркански же сумел уехать в Южную Америку.