Секретный Черчилль - [71]

Черчилль свой выбор сделал перед войной. Встав у кормила власти, он непреклонно следовал ему до логического завершения. Он обладал юношеским пылом и закаленным в невзгодах сердцем. Детство его, как и Гитлера, носило печать травмы, но в его случае речь идет об отсутствии родительской любви. Он знал, что такое отчаяние, и ощущал эту черную пропасть, которую окрестил своим «черным псом» и в зрелом возрасте. Вероятно, только такой человек, не аналитик и психически неустойчивый, но наделенный известной долей безрассудства для преодоления неожиданных препятствий, был способен вытащить страну из развивающегося кризиса. Первые признаки дали о себе знать, когда германские бронетанковые колонны, с легкостью разметав французские войска, отделили их от Британских экспедиционных Сил. Французское правительство покинуло Париж, и Муссолини согласился объединить с Гитлером свои усилия. 22 июня Франция официально капитулировала.

Черчилль дрогнул только раз, когда согласился уступить просьбе Галифакса, оставленного им на должности министра иностранных дел, отправить Муссолини послание с предложением провести мирную конференцию, но в тот же день, подавив импульс, пересмотрел решение. После эвакуации большей части Британского экспедиционного корпуса из Дюнкерка он сказал стране и Гитлеру: «Мы пойдем до конца… мы никогда не сдадимся», но будем бороться «до тех пор, пока с Божьей помощью новый мир со всей его мощью и силой не выступит на защиту и освобождение старого».

Народ внял ему. Вот как представил это лорд Глэдуин: «Мы знали, за что боремся. Больше не было сомнений насчет того, как выиграть войну; мы должны были выиграть ее, и точка. Черчилль, как мне кажется, был символом этого коллективного чувства»[161].

* * *

Если Уинстон Черчилль разделял обеспокоенность (уже с середины 1930-х годов) британских спецслужб деятельностью заграничных организаций, которые он называл «нацитерами» на территории Великобритании, то на Уайтхолл (британское правительство) они не произвели никакого впечатления. Повторяющиеся требования MI 5 об их запрете отклонялись. Однако руководству контрразведки было поручено составить подробный план по проведению ареста всех важных членов этих организаций, «если и когда Министерство внутренних дел примет решение об этом». Начальники полиции получили копии картотек соответствующих организаций с инструкцией, что по получении телеграммы с кодовым словом «АНАСБОНА» – его составили как аббревиатуру названия «АНти САБОтаж НАцисты», – кого они должны арестовать. Но телеграмма была отправлена только после официального запрета организаций, когда началась война[162].

Уинстон Черчилль, который на протяжении полувека активно поддерживал и иногда критиковал свои собственные британские спецслужбы, сформулировал: «Чем глубже видишь назад, чем дальше можешь видеть вперед».

* * *

…В истории британской разведки, да и, вероятно, во всей истории секретных служб, не было другой такой организации, которая бы столь гениально разрабатывала и столь успешно осуществляла отвлекающие маневры, как во время Второй мировой войны. Тар Робертсон настолько воодушевлял своим энтузиазмом вновь рекрутированных сотрудников, что многие из них поразительно быстро осваивали искусство введения в заблуждение. Одним из таких стал 25-летний лейтенант Военно-воздушных сил Чарльз Чалмондели, выпускник Оксфорда и пришедший в 1940 году в разведывательный отдел MI 5 из Министерства воздушного транспорта. Тар писал о нем позднее, как о «необыкновенном и симпатичном человеке, служившим в моем отделе зачастую генератором идей». Заместитель же Робертсона Джон Мариотт характеризовал его как «неисправимого романтика из мира старых пьес плаща и кинжала». Одним из самых гениальных маневров, придуманных Чолмондели сразу после начала операции по подсовыванию противнику сфальсифицированных документов с целью ввести его в заблуждение относительно задач предстоящих действий союзников в районе Средиземного моря:

«Из одной больницы в Лондоне мы получаем труп (в мирное время это стоит обычно 10 фунтов), одеваем в форму соответствующего звания, наполняем его легкие водой и в один из внутренних карманов кладем документы. Потом тело сбрасывается в воду с самолета береговой охраны в определенном месте, с расчетом, что течением его отнесет к вражескому побережью… Информации, содержавшейся в этих документах, можно будет придать видимость намного более секретного характера, чем тому, что обычно распространяется по традиционным каналам разведки».

Чалмондели быстро заручился поддержкой лейтенанта-коммандера Ивена Монтагю – представителя Военно-воздушных сил в Комитете двадцати. 4 февраля они сообщили, что из больницы получен подходящий труп (безработного, отравившегося крысиным ядом), и получили добро на секретную операцию. Майкл получил фиктивные удостоверения личности, выданные Морской пехотой британских ВВС на имя Вильяма «Билла» Мартина, офицера штаба командующего комбинированных операций, вице-адмирала лорда Луиса Маунтбэттена.

В исходный план Чалмондели были внесены некоторые изменения. Для того, чтобы поддельные документы на трупе наверняка были обнаружены, из поместили в портфель, пристегнутый к запястью. А в карманы положили личные вещи и «письма» от его невесты. Вместо того чтобы сбрасывать тело с самолета, его решено было доставить на подводной лодке к испанскому побережью Уэльва, откуда течением его обязательно вынесет на берег. 15 апреля в 10 утра к Черчиллю пришел полковник Беван, отвечавший за операцию, с просьбой дать разрешение на ее начало. Премьер-министр «курил сигару, окруженный бумагами и черными и красными коробками с сигарами. Он с энтузиазмом дал добро на проведение операции по дезинформации. Согласие было получено также и от главнокомандующего силами союзников в Средиземном море генерала Дуайта Д. Эйзенхауэра, от которого оно также требовалось. Если с первой попытки не получится, сказал он полушутя, то «мы вытащим труп и пустим его в плавание еще раз».